Умнейший человек
Рассказ
Знал я того Господина довольно хорошо. Он приходил в лавку, чтобы, по-видимому, не страдать от одиночества, выпить чего-нибудь и пропустить по какой-нибудь книжонке.
В один славный вечер люд разбежался довольно быстро. По правде говоря, русскому человеку не свойственно столь необычное поведение: любители выпить задерживаются до позднего часа и галдят до умопомрачения.
Господин сидел у бара, курил сигарету, и его лицо было наполнено каменных эмоций, которые сопровождал задумчивый вид. Он не выпускал из рук какую-то книгу в кожаном переплете.
– Что же там на этих страницах, – чуть видно промямлил я.
К сведению, я всегда был любопытным и в подобном случае не мог не поинтересоваться.
– Что читаете, Уважаемый? – осмелился я спросить.
– Ничего, Уважаемый. Я и читать-то не умею, – ответил господин, повернув голову в мою сторону и соединив кончики пальцев рук возле лица.
– Как же не умеете? Вижу вас здесь с разной литературой, а вы вдруг и читать-то не умеете.
– Так, Господин. Поздно совсем осмыслил, а смириться не могу – вот и таскаю с собой всякое разное.
Я не верил своим ушам, а глазам тем более. Он говорил четкой речью с расстановкой и интеллектом в глазах. Неужто актер. Актер из погорелого театра.
– Хочу поведать вам историю моей жизни. Вижу, вы совсем недоверчивы, – спокойным тоном произнес собеседник и принялся истолковывать все свои мысли, которые он воображал перед глазами. – Родился я в небольшом городке, что под Петербургом. В Тихвине. Совсем не помню его, лишь отчасти верхушки церквей, да и только. Кухарка мать и отец рыбак собрали вещи и решили покинуть город. В Пермь поехали, решили так.
Мой собеседник вызывал у меня особый, свойственный мне интерес. Он смотрел на свои пальцы и теребил ногти, совсем не нервничая и не переживая. Отнюдь! Лишь в малых перерывах рассказа он опрокидывал стакан с бурбоном, чтобы промочить горло и это было еще занимательней.
– Проучился я в школе для мальчиков – таково было решение родителей. Они страстно желали, чтобы я получил хорошее образование. «Ценится» знаете ли. Ну, я и выполнял. Хотел ли? Ответить сложно. Я ведь мал был; думаю, что отдыхать хотелось более. В общем, взялся за ум, разум и грыз гранит науки.
Его спокойствие и непринужденность в глазах меня поражали. Но как же, читать он не умеет. Врет все-таки.
– И что же далее? Чтению уж научились и книг, небось, на тот момент перечитали уйму, – ждал правды я.
– Совсем немного.
Он невозмутим. Проходила минута за минутой. Я все слушал и слушал.
– Однажды ехал я в транспорте, и мне встретилась старушка в шапке–цилиндре, вещающая активно с расстановкой акцентов, – седая, худощавая. Это была весна. Она улыбалась, рассказывая истории своей жизни, связанные с Пермью.
– Когда будет лето, тогда будет Солнце. И обязательно надо знать каждый уголок, – говорила она и выглядывала из-за пассажирского кресла на кондуктора: вправо – скажет слово, влево – скажет слово и так до тех пор, пока не доехала до своей остановки. – Я знаю много удивительного и много интересного.
– Помнит, что с ней было в 12 лет. Можно подумать совсем спятила или психически не здорова, но может, всего-навсего разговорчива да вежлива. Экстравертность высшей формы. Знаете ли, а она меня вдохновила. Я понимал, что мне нужно знать так же много. Но не читал я, а думал, что читал, – задумался мой собеседник, и я подлил ему еще. Он пил и смотрел в пустоту.
– Вы удивительнейший человек. Что же далее было со старушкой? – спросил я.
– Не знаю, Уважаемый. Она вышла, успев при этом поговорить на ходу с разными людьми. Интересная личность. Что же до меня, то я выучился. В университет поступил, да и тоже выучился. Предела родительской гордости не было. А теперь я здесь. Вечера провожу.
– Вы знаете. Я многое прочел. Данте и Пушкина, Уайльда и Гюго, Шекспира и Диккенса. И грани этому нет.
– Что же, вы знаете несколько языков? – спросил меня собеседник и край губ внезапно запестрил улыбкой.
– Нет, ну что же вы, – странный вопрос, подумал я.
– Как же прочли тогда?
– Перевод, Уважаемый, перевод.
– Ну как же. Разве перевод – это само произведение? Потому-то я читать и не умею. Сообразив, что читал все это время переводы, не смог с собою совладать. Ужасно многих языков не знать! Писателя читать хотел, но отнюдь не перевод.
Я понял, что он прав. Переводы я читал, а не писателей. Лишь родных своих писателей прочесть я мог.
– Ну, Господин, вы подумайте, а я, пожалуй, пойду, – сказал сам Господин. – Благодарю за выпивку и за интерес. Дневник свой вам оставлю. Может быть пригодится.
Он улыбнулся в последний раз, поклонился, прижав руку к груди, и вышел.
Я потянулся к книжонке и открыл первую страницу. На ней были сказаны следующие слова:
Горделеевский Ф.И.
Письма к иностранцам
А на последующих страницах он писал разные письма к разнообразным людям из различных стран. Всего я насчитал десять языков.
– Вот удивительно. Полиглот! – прошептал я. – И говорит, что совсем читать он не умеет. Мало все Господину, мало. Интереснейший человек.
|
