У неба за пазухой
Рассказ
Я-то знаю, что у детей все по-другому, и каждый знает, уж ведь все же были когда-то детьми: фантазерами, игроками или, к примеру, жестокими созданиями этого мира. Однако эта жестокость быстро исчезает, стоит лишь совершить проступок, глупость или ошибку – то, собственно, о чем придется сожалеть, то, чего придется стыдиться перед взрослыми. Задумчивость же детская также связана во многом с размышлениями о тяжелой воле.
Удивляет меня и то, как понимают друг друга маленькие детишки. Уже умея ходить, а говорить еще не умея, подойдут они, встанут друг подле друга и начинают баловаться, о чем-то общаться, вроде бы понимая, о чем каждый говорит: что-то вроде собственного языка.
Вспоминается мне понарошку, будто слышал ее вчера, история о маленьком мальчике, добрейшем ребенке. Мир казался ему неестественно громоздким (как и есть это на самом деле). Не по наитию, конечно, мальчику все время хотелось узнавать что-нибудь-то новое, поэтому он наблюдал за улочками, по которым прогуливался, за домами, в которых проживали разные персоны, в целом за всем своим городом (каждым закоулком, переулком и двором). Так он и радовался, и расцветал.
Один из дней казался наиболее особенным, поэтому мальчик поскорее торопился разузнать что-нибудь новое. В этот день город необычайно красив, а он удивляется всему, что только видит: какими магазинчики изнутри загораются яркими цветами, какие на витринах красуются преинтереснейшие игрушки, до мельчающих подробностей напоминающие живых людей (с одним лишь исключением – слеплены они из воска), разноцветные книги и еда, и конфеты, конфеты! И много всего. И тут красота, и там красота. Ох, как хотелось ему в этот день сделать что-то приятное да принести домой какой-нибудь подарочек. Думал он, думал чего же взять и тут, совершенно кстати, увидал полянку с цветами. Ох, какие красивые! И побежал мальчик на полянку. Ах, глазки загорелись, и начал он собирать цветов разных да понемногу. Только лишь понемногу – нельзя больно делать живому, нельзя. Набрал цветов букетик и понес их поскорее домой, какой чудесный букетик! Бежал он домой сломя голову, спотыкаясь. Однако же по дороге мальчик понял, что не знает, где его дом. Позабыл что ли? Мама! Папа! Страшно ему стало от того, что даже лиц их припомнить он не может. Одинешенек совсем! Затрясло бедняжку, заколотило малютку. А ручки-то подрагивают. Как жаль, что исправить он этого не может!
Опустил головку и шел теперь малютка поникший. Проходит мимо толп и не замечает никого и ничего, а ведь так можно и Бога проглядеть. И вдруг, напротив мальчика, – прямо через дорожку, – появилась какая-то ребятня. Идут они небрежные и всматриваются на мальчика, будто в душу его заглядывают. Один из них тычет пальцем, а второй дико смеется.
– Обо мне говорят? Отчего же? Я нес цветочки, потерял свой домик. Я ведь простой человечишка, с простой улицы, из простого домика, из простой семьи… – едва ли слышно проговаривает мальчик, а идти-то продолжает. Как же он перепугался! Пальчики все еще подрагивали, сердечко колотилось пуще прежнего. Незнакомцы устраивали зоопарк, а он терялся в своих собственных догадках. В головке у него повторялось лишь одно: «Ничтожненький я совсем». Мирок покатился оттого, что он потерялся, и побежал мальчик: бежал мимо улочек, красивых и нарядных. Ведь сегодня же особенный день. О, какой особенный день! И гляди какое небо чистое, и цвет-то не передать словами. Бежит мальчик, а головку запрокидывает. Красота какая! И плакать-то ему хочется… но отчего-то не можется. Тут навстречу мальчику шел бездомный, казалось, однако, что вовсе не бездомный.
– Потерялся ль, мальчик?
– Да, – отвечает ему ребенок, – домик… мой… Ах, где же?
– А семья где твоя?
– Не знаю. Я, кажется, все позабыл, – пролепетал он в ответ.
– Эх, давай я помогу тебе, бедняжка. Пойди ко мне, – потянулся к мальчику бездомный да не смог ухватиться. Мальчик удивился: как же это так. – Ты, малютка, с небес… потерялся. Такое иногда случается: на земле теряются и на небесах тоже теряются. Такие детишки, как ты, видны, однако к ним совершенно нельзя притронуться.
– Так не один я такой?! А как же остальные узнаю́т, что раньше их дом был здесь, а теперь они – потерявшиеся с неба?
– Не все и узнаю́т, хороший мой. Так и блуждают они неприкаянные, да бездомные в чужом теперь для них мирке.
Мальчик смотрит удивленными глазками на бездомного, и сбежать ему хочется. Сбежать снова в свой теплый дом, к своим маме и папе, но не помнит он, где дом и, кто его мама и папа. Тут (как по случайности) при шуме ветра громко зазвонил колокол, и мальчик испугался да побежал, побежал, куда глаза глядят. Ах! Подкинули бедняжку. Куда ему теперь податься: все идут, все чужие, – один он в здешней суете, – и есть ли кому дело.
Выбежал мальчик на склон, откуда виднелось и небо, и море, а он на краюшке примостился и не шевелился вовсе. Глазки у него слезятся – плакать хочется сильно-сильно, а он и плачет, присаживаясь и глядя вдаль. «Где же это видано, чтобы всецело потерялся? Ох, как хочется обратно туда, откуда пришел», – подумал мальчик, и начало происходить удивительное: тельце растворялось, словно песок, сыплющийся между пальцами. Снова забирают. Обратно забирают. Нашли! Слава Богу! А он все рассыпался, а песок этот разносился по ветру в разные стороны. «Ах, как хорошо! – смотрит мальчик на небо, закрывает свои глазки и радуется, что скоро вернется на свое место. – Как тепло… и любовь, сколько любви». Подкинули малютку, не прижился же он на старом месте, снова и забрал его за пазуху Всевышний.
|
