Как обгорелый Буратино, приговоренный к одиночке, в полупрозрачной оболочке из прутьев, пустоты и сплина, чернею в тон осенней ночке, покуда пляшет жизнь латино.
Я их мудрее, но попалась. Крыло изломано и лапа. Меня сгребла в ведерко хряпа – я ей несчастной показалась. Как много в этих складках сала непереваренного храпа!..
Читала я стихи Бодлера, Эдгара По – о нашем брате на книжной точке возле сквера, где был мой друг, поэт Валера, и хлеб у побирушки Кати. Какая золотая эра!..
А ныне только злюсь и ежусь, клюя отяжелевшим носом, торча обугленным вопросом: кто этот вид, одетый в кожу, словарным мучимый поносом, с такой невыразимой ложью
к явленьям мира подходящий?! Неужто раскрывал Платона, Толстого?.. Там, внизу, так сонно, так равнодушно семенящий невесть куда? И хриплым стоном над ним глумлюсь всё чаще, слаще!
07.09.2018.
|