Наелась косточек с утра,
сижу, зажав стихи ладошкой…
э-эй… зовите неотложку,
доверю тайну докторам.
В деревню Пушкин приезжал –
на-мани-кю-ренные ногти,
он – дворянин, слуга бомонда
и господин иных держав.
Выведывал казачье слово –
про бунт у Бунтовой,
но – ша!
над дверью в хатах есть вожжа,
Екатериной край милован.
Плоты плывут, и казачки
не позабыли Пугачёва,
а потому – ни-ни, ни слова,
и ходят мрачны, что грачи.
Под снегом волю ищут рьяно,
но до весны – снега, снега…
а Бунтова к весне слегла
в объятья белого бурана.
Так наше всё нас взбунтовал –
посеял в нас простые рифмы,
в язык менад – наследье Рима,
внедрил народные слова.
И белка песенки поёт,
грызёт алмазы, словно кешью,
Эх, ай да, Пушкин!
Вот же – леший!
А зубки как же? ё-моё…
