Морковия

или 30 лет над пропастью Посадника Пукина.
Повествование, которого могло и не быть.

(все персонажи и всякие их действия вымышленные, но кто скажет,
что этого не может быть)

I
Как и тридцать лет назад Солнце восходит на Востоке и, перемещаясь по небосклону на Запад постепенно убыстряет свой ход, оставляя в Небе золотистую полоску, словно окольцовывая планету своей жизнеутверждающей энергией. И планета отвечает Солнцу взаимностью, оставаясь к нему в доступной близости, купаясь в его лучах, попеременно подставляя то правый свой бок, то левый, ожидая только его благосклонности. Где-то там, в чёрном мареве необъятного пространства вокруг второго такого же Солнца вращается ещё одна такая же планета - планета-близнец, очень похожая на эту, но вместе с тем и сильно отличающаяся, и прежде всего тем, что всё на ней происходит совсем наоборот. Солнце проделывает свой путь с Запада на Восток, всё время замедляя свой ход, а Народ, живущий там, проживает свою жизнь от старости к младости, и все свои великие дела совершают совсем даже не так, как это делается на Земле.
Это планета - Лямез, такая желанная и недосягаемая.
«Как бы хотелось после нескольких десятков лет жизни на планете Земля, оказаться там, вдали от этого суетного мира, и наслаждаться вновь возвращающейся молодостью и жить, жить, жить вечно - то здесь, то там. И пусть на Лямез ты будешь простым гражданином, не обременённым никакими обязанностями, должностями и заботами, всего этого хватает здесь, на Земле, с лихвой. Но, нет, видать, розовой мечте не осуществиться в этой жизни, вокруг одни дармоеды. Уже два десятка лет пытаюсь осуществить бросок к той заманчивой планете, вбухивая в этот проект треть казны, а воз и ныне там. Космолёты только на бумаге, проходят предстартовую подготовку в мазках акварели, а чтобы изготовить посадочный модуль для космодрома, спилили уже половину тайги» - Посадник ходил по своему необъятному кабинету в гордом одиночестве. Лишь изредка на него бросал свой хитрый взгляд с портрета, висящего над креслом Посадника, неказистый человечишка с жиденькой чёрной кучерявящейся бородкой как у козла и с орденом Моси Наипервейше Названого, и помазанного на пост Благонаинадёжнейшего Наблюдателя.
«Понасажали тут» - беззлобно подумал Посадник Пукин, а в том, что это был именно он, сомневаться не приходилось, уловив снисходительно хитрый взгляд Благонаинадёжнейшего Наблюдателя - «Прям как дитя малое, ни тебе шаг влево, ни тебе шаг вправо. Уже всё отписал из своей Морковии в ихнии Мурляндии, а им всё мало. Морковии им не хватает, ... ёпрст. Вот в дерьмо вляпался. Теперь из Посадника или на Лямез, или ..., впрочем, что это я о плохом».
В дверь кабинета тихонько постучали.
«Ну, кто там ещё?» - Посадник не любил, когда его отрывали от мечтаний, поэтому вопрос прозвучал, как выстрел, резкий и последний для стучащего.
«Не обезсудьте, Ваше Высоко...Превосходительство, континиум собрался. Ожидаем только Вас» - голос секретарствующего дьячка продребезжал испуганным колокольчиком.
«Понаберут незнамо кого на такие ответственные должности. Ты чё, лох что ли, морковицкий язык-то изучал? Не континиум, а консилум. Беги, скажи, пусть встречают. Буду незамедлительно, минут через пятнадцать».
Консилиум жужжал, как растревоженное осиное гнездо. Генеральствующий секретарь Посадника и мастер софистского слова бипатрид Пёсьев, а консилиум, к слову говоря, весь состоял из бипатридов, хотя об этом все ехидно помалкивали, как мог, успокаивал в большинстве своём министерскую публику, по своему обыкновению используя малопонятные для них слова. Он не зря занимал свою должность, и в беседе мог напустить такого тумана, что оппонентам не всегда хватало здравого ума правильно построить свою речь и высказать то, что заранее обдумывалось.
«Господа, господа, мы не на базаре, зачем усиливать эскалацию, мы же не эгоцентрики, а все отчасти эпикурейцы и не желаем собственной фрустрации» - Пёсьев иногда и сам не до конца понимал, что он говорит, слова будто сами выплёскивались из потаённых местечек его памяти - «Посадник будет с минуты на минуту, к чему вы для меня устраиваете весь этот балаган».
«Вы, господин Пёсьев, однако, не понимаете всей сложности ситуации, у меня не хватает ни финансирования, ни надёжных престолу людей» - наконец-то пройдя через затор министерских тел поближе к Генеральствующему секретарю, выложил Бубенчиков - «А из оставшихся всяк норовит даже своего шефа вокруг пальца обвести, то не донесут, то и вовсе прибавки требуют. А, Скульянов тоже хорош, всё протекции ждёт, когда действовать нужно незамедлительно».
«Нам всем необходимо изыскать недостающую финансовую составляющую, как того требует исторический момент, узаконить и изъять её у аборигенов, как предусмотрительно нам советовал Благонаинадёжнейший Наблюдатель. Не в меру финансово подкованным, объясняю - будем поднимать налоги» - Найе-Баулина превзошла саму себя, на одном дыхании высказав мысль, которая формировалась в умах почти всего почтеннейшего консилиума.
«Да, куда же ещё поднимать-то, народ взбунтуется» - вставил своё слово Мямлинский, и шёпотом добавил - «И вообще там, в массах поговаривают, что Посадник-то ненастоящий, не дай Бог чего случится».
«Что там холопы? Опять пургу несут, а вы уважаемый и уши по ветру расчехолили. Выявить, и всех замочить в сортире» - никто и не заметил как двери в залы распахнулись и походкой не то героя старинного эпоса, не то совсем полубога степенно вошёл Посадник.
«Зажрались господа уважаемые на своих постах-то. Как сытые коты полёживаете на креслах, а мимо вас всякие мышки тащат отщипанные куски от нашей общей головки сыра Pule. Морозин!» - голос Посадника принимал всё более угрожающие нотки - «Что у нас там с космолётом, да и со всей космополитической Лямезной программой? Воруют, батенька. Или вы сам шарлатан? Вы что же желаете опять на издательское поприще?»
Консилиум враз стих. Тишина начинала усиливать свой звон. И где-то там, на краю кресельной Ойкумены послышались всхлипывающие звуки, постепенно преобразовывающиеся в какие-то невнятные, абракадаберные символы-слова.
По рядам кресел, из самой Ойкумены, запинаясь о спины скукожившихся членов великой всеединой партии начали доносится отдельные, умирающие к первому ряду, фразы.
«О ... воровстве ... и речи не может ... быть. Ну, берут, ... и совсем немножко. Дак ... должны же ... наши люди ... как-то выживать в этой ситуации» - несмотря на свежесть, витающую по всей зале, Морозина стал пробивать подленький, катящийся по его необъятной фигуре, пот, а дребезжание его ауры создавало вокруг него фантасмагорическую картинку летящего в бездну ничейного мирового пространства бесформенную кучку откровенного дерьма.
«Как бы, это ... обосрамшися не быть» - подумал Морозин, сглатывая комок, застрявший в горле и по вкусу напоминавший то, с чем в народе отождествляли его самого.
«Мы зачем тебя отрядили в эту отрасль? Можешь что-то внятное сказать? Или ты желаешь быть поближе к Выборгской стороне, что в Твитере, там, говорят, есть временной портал, который выплёвывает всех желающих туда, откуда они поднялись?» - Посадник был явно не в духе.
Да и с чего ему было радоваться. Всяк заморский и не заморский мурляндиец верещал о его какой-то сверхсекретной миссии, с которой он прибыл неизвестно откуда в эту непонятную Морковию. Хотя, какая-же она секретная, эта миссия. Наверное, только Народ Морковии, или не понимал, или просто, по своему обыкновению, плевал на всё, что он, Посадник, изгаляясь над Божьим промыслом здесь творил. Недаром в Мурляндиях о Народе Морковии говаривали - «что Мурляндцам уксус на образа, то Морковцам - Божья роса в глаза».
«Вы все знаете, зачем мы сейчас собрались. Наши позиции шаткие, а ещё ой, как много нужно сделать. Ещё многие Морковцы живут в своих домах или квартирах, а к ним подведены газ и электричество, отопление и вода. Если мы хотим вписаться в Мурляндскую экономику, необходимо за пару-тройку лет все эти системы привести в негодность, благо производство уже похерено и восстановлению не подлежит. Кстати, Хлопак, вы в курсе, что Мурляндцы отказываются принимать наши газ и нефть по договорной цене? А мы ещё даже вида на жительство там не имеем» - Посадник конечно немного лукавил. Ему уже было приготовлено тёплое местечко, правда, на задворках Мурляндии, но зато подальше от некоторых пытливых глаз. А некоторые из этого консилиума, конечно же, путей отхода не имели, но они об этом не догадывались. Всегда должны присутствовать сопартийцы, которым уготовано заклание, а до поры до времени пусть послужат общей цели.
«Да здравствует наше самое лучшее в мире здравоохранение!» - Смердцова не смогла сдержать нахлынувшего на неё тёплого воспоминания о пребывании в Мурляндской клинике.
«Как там говорят - кто у нас побывал, тот здоровья алкал». Смердцова по своему обыкновению вставляла ляпсусы как всегда не к месту.
«Вот, вот» - Посадник перевёл свой утверждающе неподъёмный взгляд на Смердцову.
«Кстати о тампонах, вы наверное и не подозреваете, уважаемая Смердцова, что холопы то оказались живучее нас с вами. Ничего их не берёт, ни отсутствие работы, ни отсутствие еды, а ваше ведомство ещё очень большое, хотя вам были даны чёткие указания свернуть его в наикратчайшие сроки. Как это понимать? Если не справляетесь, то намекните только. На ваше тёплое местечко любой из присутствующих готов взгромоздиться. Не правда ли?» - Посадник обвёл взглядом консилиум.
«И не встревайте, когда нужно с вас спросят»- в этот миг Посадник сам себе казался могущественным инопланетным существом, которое одним щелчком сбило со своего комбеза плюгавенькую мушку вообразившую себя чуть ли не ровней ему, Наипервейшему Морковцу.
Гарант должен оставаться гарантом в любых, даже ему неудобных и неуклюжих обстоятельствах.
«Скоро празднуем двадцатую годовщину восхождения меня на престол Посадника. Кто какой подарок мне приготовил? А то, я вам всем значит медальки, ордена за хорошую работу по дестабилизации Морковии, а вы мне, как говорится - на Посадник хрен на задник. Кто первый? Похваляйтесь. Вот, кстати, вы, уважаемая Смердцова, что скажете?» - Посадник был в своём амплуа, от которого ещё видно не отошёл. Час назад он, как всегда, с балкона вешал холопам лапшу про райскую жизнь, которая вот-вот для них начнётся. Нужно только немножечко подтянуть пояса, да всем миром перейти на ботву, потому как натуральные продукты Морковии очень ценились Мурляндцами и отсылались в Мурляндию все без остатка. Но, зато потом все люди будут купаться в чёрной икре, да запивать хамоны крокодиловым молоком, и пусть им поможет в этом их Бог. Благо холопы думали, что Посадник называл людьми их.
Смердцова, никак не ожидавшая первенства в таком щекотливом вопросе, даже поперхнулась, и начала судорожно шарить на столе перед собой, стараясь быстрее нащупать руками отчёт, который ей передали перед самым консилиумом.
«Вот, Ваше ... многоуважаемое ... священство, наипервейший Морковец. Вот данные о презенте вашему ..., вашим единорожденным деточкам - медицинская компания с новейшим Мурляндским оборудованием и со всеми вытекающими последствиями. Пусть работают на благо людей» - Смердцова под конец своей речи оправилась и даже высокомерно засияла.
«Это, вы сейчас о каких женщинах тут упомянули? Они честно несут сами свой крест, ну или перст, в нужном направлении. И вот это вы называете презентом мне? Да, у них там всё по нулям. Есть ещё что-нибудь? Так, с вами двоими понятно. С вами и Морозиным. Последнее халдейское предупреждение. Затем, коли не исправитесь - подсадим вас к холопам» - Посадник зыркнул по собранию, видать выискивал в этом скопище того, кто сообщит ему благостную весть.
«Позвольте мне высказаться» - Найе-Баулина всегда говорила с Посадником невзирая на этикет, потому как была хранительницей Морковской казны, да и к тому же была поставлена на это место, так же как и Посадник - Мурляндцами.
«Выполняя наказы того, которого нельзя называть всуе, мы, радетели казны Морковии, накануне великого события в вашей самоутверждающейся, можно даже сказать - эпохальной вехе служения людям, осмеливаемся преподнести вам скромный, но никак не умаляющий вашего достойного сидения на троне Посадника, небольшой дар, который вы, как никто из здесь присутствующих заслуживаете» - так напыщенно и многословно Найе-Баулина не говаривала ещё никогда.
«Позвольте сразу перейти к делу. Во-первых, хочу вас обрадовать, Мурляндским сенатом принято решение наградить вас наивысшим орденом Мурляндии - Моси Наипервейше Названого. По причинам, которые вы прекрасно понимаете, орден будет вас дожидаться в вашей Мурляндской резиденции. Во-вторых, ваши пожелания по наибыстрейшему выводу Морковского золота в Мурляндскую казну, мы выполняем с опережением графика. В-третьих, годика через три можно сворачивать нашу операцию. Морковия уже не оправится. Промышленность, флот - и космический и морской доживают последние деньки. Морковскую полицию и гвардию можно уже считать Мурляндскими. Холопы всё это поймут, но будет уже поздно что-либо воскрешать. Ну, и в-четвёртых, такое маленькое несущественное дополнение - все, отмеченные вами люди получили высокие Морковские награды. Летописцы не оповещались».
Посадник выдавил на лице подобие улыбки и поблагодарил Найе-Баулину за проделанную работу. Всё прекрасно сделано, сказал он ей. Но. В душе он хотел немножко не этого. Промышленность и флот, сами Морковцы, да и вся Морковия - хрен с ними, они это заслужили сами. Золотишко вовремя переправлено - это хорошо. Нужные сопартийцы одарены - это тоже хорошо. Они могут ещё пригодиться. Но вот космолёт! У него ещё теплилась слабая надежда, что всё-таки он будет построен. Оказывается - мечты, мечты, вся ваша сладость была лишь в том, что вы мечты. Теперь нужно продумывать иные пути отхода. После ухода с поста Посадника Мурляндцам он будет не нужен, и даже, скорее всего, станет обузой. С запятнанной рожей, кому же он гожий. Морковцы, скорее всего, тоже ополчатся на него за тот бес-предел, что он развёл за время своего посадничества. А он хотел стать здесь, в Морковии, как Педро первый: сам всему голова, сам, один над всеми. Что пожелал, то всё сбывается мгновенно и неуклонно. Никто не вправе даже рот раскрывать пока он не снизойдёт до того, что разрешит желающему сказать ему несколько слов, да и то только таких, которые будут восхвалять его - Посадника. А ежели кто вздумает только кинуть на него неподобающий взгляд или просто показать пальцем в его сторону, тут же воины, одетые во всё чёрное, руководимые преданным только ему, Посаднику, воеводой Колотовым враз разметают всех вражин.
Из его, не очень радостной задумчивости, Посадника вывел голос Генеральствующего секретаря Пёсьева - «Ваше Морковницкое Высокоблагородие, тут уже очередь образовалась приложиться к вашей указующей длани и передать вам подарки в канун вашего праздника. Вы сами будете принимать поздравления, или нам самим всё собрать? Речь будете говорить? Или мне им всё высказать?»
Посадник стряхнул с себя задумчивость
«Наверное, нужно людям дать возможность самим положительно высказаться о моём правлении» - Посадник Пукин любил, когда подчинённые дарили ему подарки и всячески его восхваляли, сравнивая его то с Ангелом, так вовремя проявившемся в этом Морковском мире, то с бес-страшным воином, которому по плечу самые-самые великие свершения, то с самим сыном Бога, нет не Морковского Бога, защищающего звероподобных Морковцев, а самого настоящего - Мурляндийского, которому он и служил верой и правдой.
«Ваше Великое Морковничество, мы, служители Эвфрона, и, конечно же, ваши верноподданные, сделали всё от нас зависящее, чтобы Морковцы никогда больше не входили в элиту большого спорта. Мы понаставили столько препон, что даже отъявленные Мурляндийцы, сетовавшие о нашем благорасположении к холопам, и те выявили к нам своё почтение» - Хренько, заведовавший всем Морковским спортинвентарём, потирая свои пухленькие ручонки, с собачьей преданностью вглядывался в глаза Посадника, и пускал слюни, словно ожидая сахарной косточки.
«Всё, прекратили поздравительную часть. Все мы знаем, грядут сложные для нас времена. И поэтому необходимо заблаговременно принять блок из нескольких десятков законов, ограничивающих некоторую отсебятину и мыслетворство. На сегодня у нас на повестке первый блок из пяти законов, внесённых на наше рассмотрение группой молодых Морковце-Мурляндцев. В отличие от Мурляндце-Морковцев они только-только так сказать пробиваются в высший эшелон. Так что прошу с пониманием отнестись к их законотворчеству» - Посадник рассеянно вглядывался в зал, словно не знал, кого пригласить в президиум. Наконец в глазах его зажёгся лукавый огонёк.
«Так, уважаемая Мафиенко, сегодня вам предоставляется право занять место председателя и приступить к разбору полё..., извините к разбору нововыдвинутых для рассмотрения законов. Вам и слово, так сказать глаголем нести людям» - Посадник иногда, между делом почитывал Морковские летописи, и рад был блеснуть древними Морковскими словечками, показывая свою начитанность, хотя и не совсем понимая их истинный смысл.
Мафиенко, потупив очи долу, и со смущённой улыбкой на луноликом лице продефилировала к месту председателя и, бросив беглый взгляд на пять разложенных кип документов, взяла в руки первый попавшийся и, прочитав резолюцию Благонаинадёжнейшего Наблюдателя, продекламировала суть принимаемого закона -
«Некоторые наши уважаемые люди обеспокоены ходом производства импортозамещения. В частности, некоторые холопы так и норовят построить молочные заводики с фермами в непосредственной близости от домиков уважаемых людей. Тем самым нанося ущерб флоре и фауне близлежащей местности. Не учитывается миграция серо-бурых муравьёв в пределах названной территории, погибают неизвестные науке популяции сверчков, выкорчёвываются доисторические виды всех имеющихся деревьев, бес-пощадно уничтожаются валежник, занесённые в красную книгу ягоды и грибы. Но самый большой урон округе наносят коровы. Во-первых, они мычат когда хотят и сколько хотят, а во-вторых, извините, после приёма пищи, они испускают очень большое количество газов, которые мешают отдыху наших достославных людей. Я уже не говорю о непроверенных залежах на этой территории полезных ископаемых и археологических древностях. Суть принимаемого нами закона заключается в ограничении мычания коров с двадцати ноль-ноль вечера до девяти утра с понижением громкости мычания до 10 децибел и ограничения объёма выпускаемых коровами газов на семьдесят восемь процентов. Если строящий ферму не может выполнить эти условия, на него наложить штраф в пятидесятикратном объёме от вложенных средств. Кто за этот закон? Прошу голосовать. Принят единогласно» - Мафиенко перевела дух. Всё-таки годы уже не те. Она не какая-то молодая институтка, заигрывающая с дебелыми партократами, чтобы успеть вписаться в их непотопляемую когорту. Она уже выше многих. Да что там говорить, она уже в первой десятке уважаемых лиц. И ей здесь нравится, здесь хорошо, это её стезя.
«Переходим к следующей категории. Здесь имеются три закона, я бы сказала, одной направленности. Поднимается вопрос о крысах, шакалах и холопах. Многим живущим в Морковии не нравится, что развелось много крыс и шакалов. Но, как отметил и привёл доказательства наш молодой однопартиец, они, то есть крысы и шакалы очень даже полезны нашему сообществу. Будем голосовать списком, я думаю. Кто за то, чтобы крысы - крысятничали, шакалы - шакалили, а холопы - холопствовали? Ну, что ж, принято единогласно. И последний на сегодня закон» - Мафиенко пододвинула к себе кипу листков с законом, самую увесистую из всех обсуждаемых. Этот закон по праву, можно было назвать и её детищем, хоть разрабатывали его они вместе с отпрыском. Она вложила в него всю душу в надежде на то, что когда-нибудь они с отпрыском войдут в элиту Мурляндцев. Закончится наконец переходной период от Мурляндце-Морковцев и они станут полноправными Мурляндцами. А пока нужно терпеть всех этих дурно пахнущих Морковцев и отгонять от своего кортежа их грязных и не мытых детёнышей, постоянно клянчащих деньги. А сколько труда она и сопартийцы вложили в развитие всяких Морковницких бизнесов. По праву эти годы, годы правления Посадника под чутким оком Благонаинадёжнейшего Наблюдателя, нужно назвать самыми священными за всю историю развития Морковии. Столько свобод предоставили Морковцам, а они неблагодарные хаят правящих ими людей за каждым углом, на каждой Морковской кухне. Привыкли ни хрена не делать. Всё им подавай готовенькое. А они бы полёживали на печи, да поплёвывали в потолок. Вот накоси, выкуси, как говаривает великий Посадник - от мёртвого осла вам уши. Права королева Мурляндии в своих дальновидных изречениях - в Морковии сильно много холопов, поэтому они такие наглые. Прав Посадник, когда строго спрашивает со Смердцовой за выполнение на неё возложенной задачи. Сопартийцы должны быть единым монолитным сообществом. В этом их сила. И они должны привлекать на службу себе только нужных и надёжных из числа Морковцев, готовых разбиться в доску, но выполнить все поручения правящих. Пусть временно послужат их общему делу. А когда надобность в них отпадёт, что ж - шакалам шакалья смерть. Главное, чтобы они об этом даже не подозревали. Пусть думают, что мы их будем содержать и дальше.
«И так, последний на сегодня закон - закон об чистокровных, и я бы добавила - истинных Морковцах. Но, так как мы ограничены во времени, а рассмотрение и обсуждение данного закона скорее всего будет продолжительным, я предлагаю перенести его обсуждение на после праздничные дни. Всем присутствующим подготовлена копия данного закона, и после окончания чествования нашего первейшего и великого Морковского Посадника мы все, со светлыми головами и подготовленными предложениями вернёмся к этой теме. Я думаю у каждого из присутствующих найдётся своё дополнение, которое мы обязательно рассмотрим» - и уже обращаясь непосредственно к Посаднику, Мафиенко закончила свою речъ - «Ваше Первейшее Морковничество, на сегодня все запланированные вопросы решены».
«Перед тем, как закончить нынешнее заседание, хочу обрадовать почтеннейшую публику. Я распускаю думных бояр, советников правительства незамедлительно. Так требует дальнейшая перспектива нашего совместного развития. Необходимо произвести некоторые перестановки, чтобы холопы уверовали, что мы все работаем на благо Морковии. А то в народе видны уже явные признаки недовольства, разброда и шатания. Необходимо, так сказать, в нужную минуту кинуть холопам пряник. Когда всё успокоится, мы продолжим нашу выверенную годами стратегию. Я надеюсь, все понимают важность и адекватность данного решения. Нам нужно быть дальновидными» - Посадник по отечески окинул всех собравшихся - «Ну, ну, что это вы все пригорюнились. Ведь это ненадолго. А сейчас всех прошу в банкетный Зал. Отметим это событие и заодно мой юбилей».