ОБЩЕЛИТ.РУ СТИХИ
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение.
Поиск    автора |   текст
Авторы Все стихи Отзывы на стихи ЛитФорум Аудиокниги Конкурсы поэзии Моя страница Помощь О сайте поэзии
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль
Литературные анонсы:
Реклама на сайте поэзии:

Регистрация на сайте

Борис Рыжий

Автор:
Жанр:

Он родился нежданно–негаданно
в лабиринте фабричных дворов.
Роль была приготовлена, задана:
убегать от ментов и воров.

Было тёплое пиво вокзальное,
облака плыли над головой...
И стихи – так щемяще печальные,
и борьба с бесконечной тоской.

Только смерть молчаливая, щедрая
всё идёт и идёт по пятам.
Снова небо нахмурилось серое.
Может, правда, что счастье лишь там?

Музыканты играют, стараются,
но заката страшнее рассвет.
Дни летят, но ничто не меняется...
Больше чёрного горя, поэт.

2011


Уличный музыкант

«Я всех любил. Без дураков.»

Сколько бы ласковых слов ни сказали большие поэты о Борисе Рыжем, сколько бы ни публиковали его стихов, а всё равно кто-нибудь, не задумываясь, обронит: «Обычный поэт, каких много».

Нет, не много. После Некрасова Рыжий вообще единственный. Есть такая штука – пейзаж за окном, который много что определяет. Если отправиться в Константиново и с высокого берега Оки поглядеть на заливные луга, то про поэта Есенина всё поймёшь. У Рыжего был свой пейзаж – неавантажный такой, с заводскими гудками, дребезжащими трамваями, маршами из репродукторов, скамейкой в парке, а населяли его дядя Сева, даун Петя и Витюра с арматурой («Только справа соседа закроют, откинется слева: если кто обижает, скажи, мы соседи, сопляк…»).

Почему такая компания? Случайно, если бы речь не шла о поэте. А если о поэте, то уже судьба. Семья такая у Рыжего была профессорская-профессорская, правильная-правильная, со стихами у детской кроватки на ночь, но неосмотрительно переехали в Свердловск на Вторчермет. Это не орденоносный Уралмаш со следами былой ампирной красоты, а район, где на работу принимали уголовничков и прочих маргиналов. В 70-е там случился выброс бактериологического оружия, и на керамическом заводе умерло семьдесят мужчин. Даже от местных старушек, что ездили в центр продавать цветы, шарахались, как от чумных.

Может, тогда Вторчермет и стал презираемым «Вторчиком» – забитым, слабым, юродивым. Здесь лица работяг по кротости выражения – как у нестеровских святых. Там Борис Рыжий и пошёл в школу, а когда закончил и переехал – уже влип. Влюбился, черпанув чужого горя. Кто знал, что этих, от кого шарахаются, носы зажимая, он полюбит с сердечностью доктора Лизы?.. Хотя «Вторчик» пробивает. Как-то ещё студенткой, ночью, после грозы, я вышла во двор продышаться от книжек – была сессия. Там на мокром асфальте лежала женщина, в ногах у неё сидел мужик. Оба вкрученные. Он объяснялся ей в любви. Кривыми такими словечками, но разило наповал. Я встала, как столб, ушам своим не веря…

У Рыжего была мания – возить друзей на Вторчермет. Как родителей с невестой знакомить. Чтобы поняли, удочерили, чтобы приняли наконец-то его беспризорников. Без этих заснеженных избушек и синемаечных мужиков ни стихов, ни самого Борис Борисыча, ни ноши, что он на себя взвалил, не понять. Мы с ним однажды отправились туда в гости. Ничего хорошего я не ждала, но увиденное всё равно поразило. В пустой комнате валялись полуголые люди, рядом шприцы. Один – в детских синих трусах в белый горох. Они казались жертвами Освенцима, то ли живыми, то ли уже умершими. Говорить было не с кем.

Собеседников мы потом нашли, но лучше б они молчали. Мужик пил водку, его сына Боря честил во все корки – работу бросил, детей бросил. «Сколько можно тебя на работу устраивать?» Парень молчал, а мужик назидательно-насмешливо: «Зато он, Борис, не пьёт, как ты». Борька собрался было парню накостылять, но тут ловко встряла супруга хозяина. Хозяева вообще реагировали грамотно. С чем он тут бился? С тем, что ни царские указы, ни президентские кампании на сантиметр не сдвинули с места? Сцена была надрывная. Сражался Дон Кихот с мельницами…

Понятно, что это Борин «Вторчик» условный, а попросту говоря – народная жизнь. Рыжий упрекал: «Ты же это видела, знаешь, почему не пишешь?» А как? Убьёшься на них смотреть, не то что переводить их в тексты. Ещё подумалось – они так не изводятся, как он из-за них. Они кручёные и битые. И не осознающие. Просто пьют, а это проще. Он хотел этих ребят пристроить, а никто не брал. «Вторчику» все дружно сопротивлялись. Только удивлялись – странных же он нашёл себе единомышленников. Сообщников по стойкости и бунту. Компанию не чующих беды. Сам-то всё чуял.

Иногда размышляешь о том, чего в стихах у поэта нет. Какая часть жизни не учтена. Например, у Пушкина мать была, а темы такой нет. Запечатано, но пасаран. У Лермонтова наоборот – не было матери, рано умерла, зато есть стихи. Чего нет у Рыжего? Нет цветущей плоти. Чувственности. Плоть у него всегда истончающаяся, дефектная. Предметы – уходящие. Трамваи, ампирная арка, листьев рваная медь, старая фильма, ЦПКиО. То, что старомодно, ветхо, ретрушно. Мир всегда прощающийся, извиняющийся, виноватый, пришибленный. «Разлука ты, разлука» – вот чем всё пропитано. Уходом, прощанием.

Видимо, только так и можно было этот бедный мир любить. Так, как Пушкин приказал, – «что пройдёт, то будет мило». Ну, и про милость к падшим, конечно, тоже из классических правил. И потому, когда в метро бомж вдруг возопит: «Товарищи! Хоть пару монет! Выживаем с друзьями на улице!» – я знаю, как зовут его ангела. Чей он вечный подопечный.

Но герои Рыжего живы, да ещё как. Всё такие же непотопляемые, лихие, убогие. Поэтом меньше, поэтом больше. Они его в защитники не звали. Это он их усыновил. А потом понял: всё не так. Эти его сообщнички не погибали, они просто в этой разрухе жили, им это нормально. Не был этот мир гибнущим – погибал музыкант.

Городок, что я выдумал и заселил человеками,
Городок, над которым я лично пустил облака,
Барахлит, ибо жил, руководствуясь некими
Соображеньями, якобы жизнь коротка.

Вырубается музыка, как музыкант
ни старается.
Фонари не горят, как ни кроет их матом
электрик-браток.

На глазах, перед зеркалом стоя, дурнеет
красавица.
Барахлит городок…

Наука в будущем наверняка объяснит происхождение таланта какой-нибудь биохимической реакцией мозга, а может, даже сумеет его продуцировать. Но пока объяснения нет. Считается, что это божественное. Рыжему так и говорили прямо в лицо: «Уж если кого Бог поцеловал в макушку, так это, Боря, тебя!» Он улыбался стойко, как партизан перед расстрелом. Завидуйте, пацаны! По тому, сколько в его стихах светлой смертельной печали, людям кажется, что он был очарован смертью. Но нельзя просто очароваться смертью и поэтому о ней писать.

А может, можно, но это не тот случай. Рыжий был подневольным человеком. («Ну какую должен песню я сложить, чтобы ты меня однажды отпустил…») Ведь инстинкт смерти существует, он может быть таким же сильным, как инстинкт жизни. С ним можно устать сражаться. К двадцати шести годам быть в шрамах от этой битвы. Рыжему он был дан вместе с соразмерным ноше талантом. Билет на вход и на выход с открытой датой. А дальше – кто раньше успеет. «Жизнь-уродка» или «смерть-красотка». Либо поэт напишет стихи и вернётся, либо человек уйдёт без следа.

Может, и поставят ему в Екатеринбурге памятник. А может, нет, потому что у города своя гордыня, он теперь богат, щеголеват, а Рыжий, он не из тех безумцев, «который навеет человечеству сон золотой», слишком честный. Он про Екатеринбург говорил: «Я его сделал». Не в смысле, что победил, а в смысле, что перевёл в стихи.

Город этот я не припоминаю чтобы кто-нибудь «сделал». Такого, как с Казанью или Москвой, с ним не случалось. Но и Рыжий был не из тех, кого можно согнуть. Он из жизни, стихов, да и смерти, сделал очень чистую линию. Классическую судьбу поэта, вопреки времени, в котором стихов почти не читают. Из уличной музыки – высокую трагедию. И смертью заполировал. Отшлифовал. («…где б мы ни пили – нам светила лишь царскосельская звезда…»)

Всё, что я о нём слышала до встречи, да и потом, было в превосходных степенях. Лауреат чего-то и вообще звезда. Увидела перед поэтическим вечером и порассматривала (хоть раз в жизни полюбуюсь на благополучного поэта!). Умный, неприступный, замкнутый. Гордец. Пепельного цвета, с городом гармонирует. Выражение лица надо расшифровывать. Красота не та, что хочет нравиться женщинам. Автономная. Обаяние выключено.

Потом увидела с включённым – глаз не отвести. Поведение гадское, без руля и ветрил, а на вопрос, почему некоторым всё позволено, ответ был: «Это чары». Вот и думаешь. Этот практически мальчишка, лихой, радостный, как он всё это вытащил? Обречённость, отчаяние, одиночество, талант, чувствительность отменной скрипки? И не удивляешься, что он умер. Удивляешься, что был. И как честно «ответил» за талант. По счёту, по грамму, с провизорской точностью. Пока не расколотил свою реторту с волшебным напитком.

Наталья Смирнова




Читатели (66) Добавить отзыв
 
Современная литература - стихи