Я юный малец, перед мной стоит суровый отец, говорит, что я должен быть сильным, как он, как солдат, как олимпийский пловец.
Наконец-то закончилось детство. Я не сильный, неуверенность помешала занять пьедестал. Отвези меня в место, где есть зеркало в котором увижу кем стал.
Солнце. Январь. На полке стоят Бродский, букварь, Хаксли, и лежит худая тетрадь. Висит постер, на нём Маяковский. Мне говорят "копирайт", а я думаю о том, что не хочу умирать.
Перекрытый воздух, все закрыты двери. Перегретый мозг. А что на самом деле? Я взрастил в себе монстра, чужакам не верю. Вопрос стоит острый у горла поверьем. Все ходят россыпью, говорят и меряются. Как по мне, быть серьезным ещё хуже чем зверем. Стать бы змеем, напоиться зельем, вздохнуть, не сдохнуть, и быть немножко злее. Кровь бежит по артериям, мы все материя. Внутри меня пожар, внутри меня метели. Себе руку не пожал бы, петля на шее. Вокруг одно ожирение во всех ожерельях.
Путь к звёздам лежит через мины и тернии по дороге к Бергамо по линии терминов. Спустя столько девушек лёгкого поведения я превращаюсь в гремлина, но ищу терпение.
Не потеряться бы в этих путях судьбы. Мне, как привычный быт - быть подсудимым. В отражение камень кинуть бы, или осудить, или голову снести своей секирой.
Я хотел ближе к космосу, но оказался лишь гномом. Мне бы хорошие новости, а не жёсткое порно. Я зову в гости на чай с беседой хорошего тона. Я грызу свои кости, но сломал бы их ломом.
Во мне всё сгорело (Всё понемножку). Я - Сирия, милая, устрой мне бомбёжку. Разбери, как матрёшку, вызови неотложку. Я надеюсь, что ты пустишь меня на плохую дорожку.
Любовь, как вирус. Как грипп, как эбола. Я сыщик её? Нет, я сыт ей по горло. Я стою на склоне, дыхание ровное. Мне противно быть клоном и тем более клоуном.
"Веди себя достойно! Нет, это моветон! Держи свою спину ровно, иначе сожрешь бетон". Я обращаюсь к богу: "Всевышний, give me on...". Мне хочется быть сильным, но оправданий миллион.
Научиться бы плавать, чтобы, выпав за борт, уплыть прямо в заводь, в заповедник. Терзаю себя за то, что Деду Морозу рассказывал заповеди, сидя на коленях в праздничный понедельник.
Я ем свой завтрак. Смотрю на Запад. Мне бы вернуться назад, обратно в свой скафандр. Я чувствую запах какой-то приправы, она напоминает Сахару, Сибирь, и их дешевый аналог. Сплетаются сети, проходят годы. Меняются любовники, соседи, пешеходные переходы.
А сейчас бы посмотреть своей правде в глаза, не рычать, не мычать, не бояться. В голове слышны голоса. По своим же рассказам я упал и не в силах подняться.
Зеркало, кем я стал? И стал ли хоть чуточку выше? Я погасшее ничего, как давно у меня едет крыша? Стал ли я отцом? Или же я молоко прокисшее? Мне хотелось стать в детстве пловцом, но сейчас я себя ненавижу.
|
