Среди снегов лечу усталость,
среди сугробов и пурги,
зима моя, мне помоги,
согрей метелью полустанок.
Накрой ветлу, не поленись,
карагачом означь контрасты,
ультрамарином весь и высь,
и утро солнцем в небе ясном.
Пусть не весенний день в горах
среди увалов, колков… знаю,
там сон-трава очнётся к маю.
Апреля жертвенный баран
жир нагуляет к бишкунаку.
О, степь моя, не дай мне плакать!
Там порскнет маленький варан*,
между камней погреться ляжет,
а отголоски снов лебяжьих
в озёрный занесёт Коран
какой-нибудь акын казахский,
и лес меня отпустит в путь,
чтоб ветра вольного вдохнуть,
после вагонной долгой тряски.
Зима, зима, сугробы в пояс,
под сапожками чистый хруст,
пускай лютует лютень, пусть,
я за весну не беспокоюсь –
росткам покровами снега,
отправится февраль в бега,
появится живая поросль.
Ко Дню Победы, ровно в май,
тюльпаны в мир глаза откроют,
люблю я эти дни, не скрою,
ну, а пока, пока – зима.
Пока же, по сердцу мне вьюга
и свист не вымерзших синиц,
весьма отважных озорниц,
перепевающих друг друга.
Зимовье вышло хоть куда
за все беззимья и бесснежья,
вздыхает маленький подснежник,
пережидая холода.
*ящерка
