Нота тихо войдёт в строку.
И задышит тетрадная сетка.
Знаки новую жизнь влекут,
Как созревшая яйцеклетка.
И узор перечеркнутых строк,
Как исход — нам всех муз было мало.
Танцевали и Глинка и Блок
По живым и не очень каналам.
Ты сидела, склонясь над роялем.
Я сжимал голову между рук.
А за окнами звёзды жевали
Ночь и блещущий Петербург -
С такой жадность, что казалось
Трещат звёзды галактикой всею.
Даже к ним просыпалась жалость,
Ведь не ясно, кто был жаднее.
Лишь сургуч на конверт оплавится -
Всё до срока, наверняка.
Свет свечей убегал по клавишам
От малейшего сквозняка.
И тень лезла легко и покорно
В потолок, как лоза виноградная.
И Невы все косматые волны
Питер с ночью делили жадно.
Только нас, никого, ничего
В эту ночь не прельщали змеи.
Пили слово и звук живой
И не ясно, кто пил жаднее.
Нота мёртво вопьётся в строку.
Да, ты гений. Я тоже гений.
Облака вновь рассвет волокут,
Словно жизнь в отошедшие тени.
Здесь под утро родились мы.
Много было и хлора и ваты.
Мы, что порознь были немы.
Мы, что к полночи были зачаты.
|
