Лишь взгляд, одно мгновение,
Рукою быстрое движение,
И он стоит перед тобой,
Проповедуя всем видом лишь покой.
Нет уже бури в сердце и в душе,
Смог выжить он в страшном мятеже.
Нет и засухи губительной внутри,
Которая превратит всё в сухари.
На нем улыбка, которой веришь,
При нём совсем не лицемеришь,
Говоришь всё, что на душе лежит
Как камень из надгробных плит.
О том, что нет уже внутри живого,
Не осталось и следа от стержня былого,
Устал так жить — без эмоций и сил,
Сам себе уже я не мил.
Рот немеет всё больше от слов,
Но не выносит он на дух слабаков.
И я продолжаю душу перед ним изливать,
Чтобы вскоре стало легче дышать.
Остались лишь горы тёмной золы,
Где раньше красовались золотые мосты,
И кинутые навзничь мрачные тела,
Олицетворявшие меня перегоревшего не раз дотла.
Уже не мог говорить, иссякли силы.
Свои же руки все сильней меня душили.
Упал на колени перед последним живым,
А он так и стоял с улыбкой недвижим.
Снова вернул он меня назад,
Как бы назвали это место верующие-ад.
Продолжает искренне смеяться, смотря на меня,
Хоть и находится лицом у синего огня.
Но он не боится смерти и расправы,
У него совсем другие нравы.
Он лишь старая моя фотография,
А это моя новая эпитафия.
|
