Он был несчастен в своём горе,
Когда процессию встречал.
Взывал к пощаде в песнях в хоре –
Никто, как он, так не страдал.
Он приказал собрать весь ладан,
Чтоб упокоить её дух.
Приказ в сердцах был отпечатан,
Но бог к нему, увы, был глух.
Собрали ладана так много,
Как будто скорбь шла десять лет.
Лежал у гроба в грязной тоге –
Была ему как амулет.
Народ жалел беднягу-мужа,
Что хоронил свою жену,
Но шёпот вился словно стужа,
Что затыкал рот крикуну:
«Печаль его так велика,
Как гнев, что в сердце его был.
Спроси любого дурака –
Все знают, он её убил.
А аравийский ладан здесь
Для нас не более как фарс.
И для покойницы не лесть
Лежать в гробу при нём сейчас.
И пусть он плачет и жалеет,
О том, что всё же сотворил,
Но плоть её уж холодеет,
И виноват во всём тот змий…»
Разросся шёпот до мужчины,
Шумела хладная гробница.
Пронзала весть души глубины:
«Все знают, кто ты. Ты убийца…»
|
