Американец русско-украинский, К тому ж ещё с рождения еврей. В Лос Анджелесе я угомонился, Не весел, но без паники, скорей.
Пообие мне платят регулярно, Талоны на питание дают, Квартиру сдали не за миллиарды,- Дешёвый и с удобствами уют.
Болею, правда, отказали ноги, Жена в коляске возит по врачам. Я не молюсь, но думаю о Б-ге, Хочу, чтоб кто-то “там” меня встречал.
Мобильник, телевизор с интернетом, Я в курсе всех международных дел, Россия с Украиной бьются где-то, Поля покрыты трупами людей.
А я вдали от них, потомок дряхлый, О собственном прожитии пекусь. Каким-то это равнодушьем пахнет, И я впадаю в старческую грусть.
Смотрю на трупы я, но сам не верю, Что кончится колясочный мой бег И русско-украинскому еврею Отпущен меньший, чем столетний век.
Мне до столетья лет ещё двенадцать, Надеюсь - одолею как-нибудь. Хотя ночами я боюсь, признаться, В мгновенье ока навсегда уснуть.
А главное - мне страшно не проснуться И не включить компьютер поутру. Я так хочу в свой узкий мир вернуться... И потому сегодня не умру!
|