Мама, почему я опять в темноте?
Ведь мои глаза видят, только слегка и немного щурятся.
А лица... Ах эти лица, мама, злые и абсолютно, абсолютно не те -
Словно их исклювала наша старая чёрная курица.
Ты помнишь меня в детстве, мама -
Такой же, как сотни и сотни светлоголовых деревенских мальчишек.
Ну разве чуть наивнее, да и в работе всегда упрямый,
И редко когда отрывался от своих вроде бы ненужных книжек.
Память - вещь до того избирательная,
Что помогает нам, мама, не сойти с ума.
Наверное так заложено свыше, понимаешь, иначе бы меня обязательно
Не стало, когда завьюжила врасплох та, изнурительная в смерть зима.
Я чувствовал тогда - ты устала.
У памяти забирал картинки, лишь те, чтобы окончательно выжить.
Да, мама, да, Она сама сошла с моего пьедестала -
И я кричал тебе ночью, кричал: "Сошла на много ступеней ниже!".
Такое, мама, и за всю жизнь не вылечивают.
Время в тревогах что-то рубцует, и притупляется разговор -
Тот разговор, когда долго мы с тобой под вечер,
Почти что молчали, ты вспоминала Её, а я прятал глаза словно вор.
Сам виноват. Но сейчас, мама, другие года, перемены.
Вернулся к поэзии. Страшно, обидно, скверно жить так.
Да разве-то воля, для нас: для поэтов, художников - грязные, голые стены;
Ни темы, ни смысла(в подвале давно покривился ненужный, иссохший верстак).
А люди, мама, куда подевались люди?!
Мы, помню, с тобой любовались героями книг закалённых свирепой судьбой.
Неуж-то отныне, мама, такого больше не будет?
Прожить существом не сложно, остаться б сегодня собой.
Мама, мы все в темноте.
И лица... Ах, эти злые лица, мама.
|
