НАМ МЕСТО В КРАСНОЙ КНИГЕ

От Изумруд

Женя, привет! При всей своей любви к лаконичности иногда бываю многословным. Сегодня тоже поболтаю, уж ты потерпи. Виной этому пиитская тема, в которую вторглись твои размышления. И потянули за собой мои. И не только.
Прошлым летом, попивая чаи с вареньями на балконе, с удовольствием читал интервью разных лет Иосифа Бродского, сведённые в один сборник. Интересно было узнать о взглядах человека на поэзию, всю свою жизнь этой поэзии посвятившего. Доказавшего это своими работами и своим отношением к делу. Я, безо всякого лукавства не относящий себя к поэтической братии, с удивлением находил сходство некоторых точек зрения. Дословных цитат не приведу, но один из его взглядов был таковым: первейшая задача человека, чувствующего позыв к сочинительству - сочинять. А декламация и публикация - вещи второстепенные. Он сравнивал автора с птичкой, которая сидит на ветке и поёт, потому что по-другому не может. А шум листвы при ветренной погоде принимает за аплодисменты. Мне кажется, что такое отношение к выбранному ремеслу снимает многие вопросы. Женя, в нашем любительском пении такого постоянства нет, но иногда мы что-нибудь насвистываем. Восхитятся листики нашими руладами - зависит от ветра.
Итогом своей прозаической речи хочу сделать рифмованный экспромт. С потугой на символизм, туды его в качель...

Открой помятую тетрадь;
Что не зачёркнуто, то модно.
Дни на сомнения не трать-
Душе и Богу так угодно.

Коль от себя не улизнуть,
И всё свершается в охотку,
Втопчи в страницы белизну
Пера гусиного походку.

Зачем без малого сто лет
Ждать книгу в горести напрасной,
Когда на письменном столе
Есть черновик в обложке красной?!.

15/09/2023 14:10

От Алексей Ленивец

Грустная ирония.
Солидарен с Вами, Евгений. Вы в этом стихотворении во многом правы. Но что делать, в век высоких технологий скоро и люди станут не нужны, не то, что стихи.

07/04/2023 14:49

От Полина Закс

И тени умирающей эпохи
Под солнцем место ищут.
Насыпьте им на пропитанье крохи.
Они вам воздадут духовной пищей.)

19/02/2023 11:28

От Алиса Сан

З.Н. Гиппиус
Необходимое о стихах
Предисловие к сборнику


тихи мои я в первый раз выпускаю отдельной книгой, и мне почти жаль, что я это делаю. Не потому, что их написано за пятнадцать лет слишком мало для книги, и не потому, что считаю мою книгу хуже всех, без счета издающихся, стихотворных сборников: нет, я думаю — она и хуже, и лучше многих; но мне жаль создавать нечто совершенно бесцельное и никому не нужное. Собрание, книга стихов в данное время — есть самая бесцельная, ненужная вещь. Я не хочу этим сказать, что стихи не нужны. Напротив, я утверждаю, что стихи нужны, даже необходимы, естественны и вечны. Было время, когда всем казались нужными целые книги стихов, когда они читались сплошь, понимались и принимались. Время это — прошлое, не наше. Современному читателю не нужен, бесполезен сборник современных стихов. Это и не может быть иначе, и вина (если тут есть вина) лежит столько же на читателях, сколько на авторах. Ведь и те, и другие — одинаковые дети своего времени. Ему подчиняясь, современный поэт утончился и обособился, отделился, как человек (и, естественно, как стихотворец), от человека, рядом стоящего, ушел даже не в индивидуализм, а в тесную субъективность. Именно обособился, перенес центр тяжести в свою особенность, и поет о ней, потому что в ней видит свой путь, святое своей души. Это может казаться печальным, но тут нет ничего безнадежного или мелкого; и опечаленных пусть утешает мысль, что это — современное, а все «современное» — временно. Неизбежная одинокая дорога, быть может, ведет нас, и в области поэзии, к новому, еще более полному, общению. Но возвращусь к тому, что есть.

Я считаю естественной и необходимейшей потребностью человеческой природы — молитву. Каждый человек непременно молится или стремится к молитве,— все равно, сознает он это или нет, все равно, в какую форму выливается у него молитва и к какому Богу обращена. Форма зависит от способностей и наклонностей каждого. Поэзия вообще, стихосложение в частности, словесная музыка — это лишь одна из форм, которую принимает в нашей душе молитва. Поэзия, как определил ее Баратынский,— «есть полное ощущение данной минуты». Быть может, это определение слишком общо для молитвы,— но как оно близко к ней!

И вот мы, современные стихописатели, покорные вечному закону человеческой природы, молимся — в стихах, как умеем, то неудачно, то удачно, но всегда берем наше «свое», наш центр, все наше данное «я» в данную минуту (таковы законы молитвы); виноваты ли мы, что каждое «я» теперь сделалось особенным, одиноким, оторванным от другого «я», и потому непонятным ему и ненужным? Нам, каждому, страстно нужна, понятна и дорога наша молитва, нужно наше стихотворение,— отражение мгновенной полноты нашего сердца. Но другому, у которого заветное «свое» — другое, непонятна и чужда моя молитва. Сознание одиночества еще более отрывает людей друг от друга, обособляет, заставляет замыкаться душу. Мы стыдимся своих молитв и, зная, что все равно не сольемся в них ни с кем,— говорим, слагаем их уже вполголоса, про себя, намеками, ясными лишь для себя.

Некоторые из нас, стыдясь и печалясь, совсем оставляют стихотворную форму, как слишком явно молитвенную, и облекают иной, сложной и туманной, плотью свое божественное устремление.

Если есть где-нибудь один, кто поймет нашу молитву,— он поймет ее и сквозь печаль тумана. Но есть ли он? Есть ли чудо?

Я считаю мои стихи (независимо от того — бездарны они или талантливы,— не мне судить, да и это к делу не относится) очень современными в данном значении слова, то есть очень обособленными, своеструнными, в своеструнности однообразными, а потому для других ненужными. Соединение же их в одной книге — должно казаться просто утомительным. Книга стихотворений — даже и не вполне «обособленного» автора — чаще всего утомительна. Ведь все-таки каждому стихотворению соответствует полное ощущение автором данной минуты; оно вылилось — стихотворение кончилось; следующее — следующая минута,— уже иная; они разделены временем, жизнью; а читатель перебегает тут же с одной страницы на другую, и смены, скользя, только утомляют глаза и слух.

Но, повторяю, было время, когда стихи принимались и понимались всеми, не утомляли, не раздражали, были нужны всем. И не оттого, что прежние поэты писали прекрасные стихи, а теперешние пишут плохие; что толкуют о вырождении стиха, об исчезновении поэтических талантов! Исчезли не таланты, не стихи,— исчезла возможность общения именно в молитве, общность молитвенного порыва. Я утверждаю, что стремление к ритму, к музыке речи, к воплощению внутреннего трепета в правильные переливы слов — всегда связано с устремлением молитвенным, религиозным, по-ту-сторонним,— с самым таинственным, глубоким ядром человеческой души, и что все стихи всех действительно-поэтов — молитвы. Молитвенны стихи и прежних наших стихотворцев,— тех, в свое время принятых, понятных. Был и будет Пушкин; он принят навсегда, он был и будет нужен; его песни, он сам — как солнце; он вечен, всепроникающ, но,— как солнце,— неподвижен. То, что есть молитвы Пушкина,— не утоляет нашего порыва, не уничтожает нашего искания: он — не цель, не конечный предел, а лишь некоторое условие существования этого порыва, как солнце не жизнь, а только одно из условий жизни. Пушкин — вне времени, зато он и вне нашего пути, исторического и быстрого.

Но вот Некрасов, поэт во времени, любимый и всем в свое время нужный. И его «гражданские» песни — были молитвами. Но молитвы эти оказались у него общими с его современниками. Дрожали общие струны, пелись хвалы общему Богу. Каковы они были — все равно. Они замолкли и уже не воскреснут, как молитвословия. Но они звучали широко и были нужны, они были — общими. Теперь — у каждого из нас отдельный, сознанный или несознанный,— но свой Бог, а потому так грустны, беспомощны и бездейственны наши одинокие, лишь нам и дорогие, молитвы.

Есть и в прошлом один, нам подобный, «ненужный всем» поэт: Тютчев. Любят ли его «все», понятны ли «всем» его странные, лунные гимны, которых он сам стыдился перед другими, записывал на клочках, о которых избегал говорить? Каким бесцельным казался и кажется он! Если мы, редкие, немногие из теперешних, почуяли близость его и его Бога, сливаемся сердцем с его славословиями,— то ведь нас так мало! И даже для нас он, Тютчев, все-таки — из прошлого, и его Бог не всегда, не всей полностью — наш Бог...

Я намеренно не вхожу здесь в оценку величины и малости того или другого поэта. Вопрос о силе таланта не имеет значения для тех мыслей, которые мне хотелось высказать. Я думаю, явись теперь, в наше трудное, острое время, стихотворец, по существу подобный нам, но гениальный,— и он очутился бы один на своей узкой вершине; только зубец его скалы был бы выше,— ближе к небу,— и еще менее внятным казалось бы его молитвенное пенье. Пока мы не найдем общего Бога, или хоть не поймем, что стремимся все к Нему, Единственному,— до тех пор наши молитвы,— наши стихи,— живые для каждого из нас,— будут непонятны и не нужны ни для кого.

18/02/2023 20:39

От serafim

Ещё наш труд кому-то нужен.
Строка кого-то чистит от греха.
Планета бредит.Мир контужен.
Безумцы лижут жо..дурака.

Так было,есть и вечно будет.
Козёл баранам больше,чем указ.
Путь выбирая многотрудный,
Ведёт безвольных в пропасть он...
Как раз.

Женя, пробъёмся! Береги себя!!! Быть добру! Жму руку! Сергей.

18/02/2023 05:48

От Галина Радина

Женя, я со свойственной мне иронией думаю несколько иначе.
В часы ночные мне не спится, гоню бессонницу стихом, я не советую Вам спиться, вернитесь в дом, как лист, сухой.
Держите нос кверху и скажите себе - да было бы кому читать!

Растаять можно в созерцанье! Вам есть что созерцать!

17/02/2023 17:35