Мне невозможно быть собой,
Мне хочется сойти с ума,
Когда с беременной женой
Идет безрукий в синема.
Мне лиру ангел подает,
Мне мир прозрачен, как стекло, -
А он сейчас разинет рот
Пред идиотствами Шарло.
За что свой незаметный век
Влачит в неравенстве таком
Беззлобный, смирный человек
С опустошенным рукавом?
Мне хочется сойти с ума,
Когда с беременной женой
Безрукий прочь из синема
Идет по улице домой.
Ремянный бич я достаю
С протяжным окриком тогда
И ангелов наотмашь бью,
И ангелы сквозь провода
Взлетают в городскую высь.
Так с венетийских площадей
Пугливо голуби неслись
От ног возлюбленной моей.
"Pardon, monsieur, когда в аду
За жизнь надменную мою
Я казнь достойную найду,
А вы с супругою в раю
Спокойно будете витать,
Юдоль земную созерцать,
Напевы дивные внимать,
Крылами белыми сиять, -
Тогда с прохладнейших высот
Мне сбросьте перышко одно:
Пускай снежинкой упадет
На грудь спаленную оно".
Стоит безрукий предо мной
И улыбается слегка
И удаляется с женой,
Не приподнявши котелка.
Июнь - 17 августа 1925
Meudon
Ремарки: безрукие и безногие, ослепшие и оглохшие,онемевшие и не оправившиеся от постравматического синдрома - все это горькие плоды первой мировой.
Но Ходасевич пишет не о войне; война - это метафора насилия и несправедливости; стих о духовном рабстве, допускающем использование человеческого существа в кровавой мясорубке; о смирении, которое хуже любого бунта, потому что на почве подобного смирения взращиваются или тлеют несгораемым огнем семена новых войн и несправедливостей нового образца.
И пока искалеченные и пострадавшие не осудят виновников немереных несчастий, а наблюдатели не почувствуют себя на грани безумия,как Ходасевич, род человеческий будет в опасности.
|
