Ох, и шуму же наделал ты, Володя,
Лишь на сорок с небольшим явившись лет...
До сих пор вокруг могилы хороводя,
Люди слёзы льют о том, кого уж нет.
Ты застыл навек в холодном обелиске,
И глядишь куда-то вдаль поверх голов,
А народу, между тем, родны и близки
Упакованные в песни груды слов.
И тобою в фильмах сыгранные роли,
Где в буквальном смысле что ни персонаж,
Непременно сгусток мужества и воли,
И в актёрском плане – высший пилотаж.
И, казалось бы, стареть должны фанаты,
Но и молоди не чужд пример отцов...
Твой Жеглов давно разобран на цитаты,
И харизмой подкупает Брусенцов.
Как ты точно угадал свою эпоху,
Как ты лихо описал её в стихах,
Не боясь назвать пройдохою пройдоху,
И громя приспособленцев в пух и прах.
Ты нажил себе врагов ещё при жизни,
И сполна испил предательства дурман.
Но, однако ж, сохранил любовь к Отчизне,
Столь неласковой подчас к своим сынам.
Ты б ещё, наверно, бацать мог и бацать,
Только что-то не по плану вдруг пошло…
Мне как раз тогда исполнилось тринадцать –
Право слово, несчастливое число.
Вся страна тогда жила, как будто в танке,
Что ей знать блюли в ЦК секретари.
А тем временем театр на Таганке
Ажно чуть не разрывало изнутри.
А уж сколько собралось людей у входа,
Чтоб хоть мельком на процессию взглянуть...
При таком большом скоплении народа
Только Сталин уходил в последний путь.
Вроде думаешь, должны уняться страсти,
Столько лет, как ты земной оставил пост.
Но по-прежнему у скорбных чувств во власти
Ходят толпы на Ваганьковский погост.
Нет конца и края этой славной тризне,
И пронзает мысль, как грудь пронзает нож,
Что, по сути, молодым уйдя из жизни,
Ты, как есть, ещё всех нас переживёшь.
|
