Тайный грех боярыни Морозовой

Алина Вельдж

В ноябре землица настылая,
Завывают ветры, стараются.
А Морозова и Данилова
В земляной тюрьме загибаются……


-- Эй, служивый, брось калача сюда!
Или хлеба дай. Брюхо мается!

-- Не положено! Долго ль до суда?
Враз разжалуют, коль дознаются!

-- Ладно, чадушко, береги себя.
А рубаху мне простирнёшь, аль нет?
Оттого прошу я о том тебя,
Что пришла пора мне покинуть Свет.

-- Феодосия, да неужто мы
Супостатам сим станем кланяться ?

-- Не покинуть, Мань, мне ужо тюрьмы.
Ухожу я к Богу, напарница.

-- Холод – аки зверь, и неровен час
Навь от голода вдруг причудится.
Ты поведай мне, пусть последний раз.
О своей любви-душегубице.

-- Ладно, Марьюшка, коль пришёл мой час -
Не поем, так хоть набеседуюсь .
Вспоминала жизнь тут сто тысяч раз,
А теперь тебе исповедуюсь.
В отчем доме я - словно маков цвет,
Ласка мне была и внимание.
За вдовца пошла я в семнадцать лет,
Да приехал царь на венчание.
Замерла душа, всё смотрю за ним,
А как глянула в очи синие -
С той секунды стал он грехом моим,
Заплелись у нас судеб линии.
Через времечко зачала дитя.
О грехе знал муж – не побрезговал.
Всем на колкости отвечал шутя,
А меня с сынком холил-пестовал.
Да не долго жил муж-боярин мой.
Овдовела я в зиму снежную.
Царь Алёшенька приезжал домой,
Греховодили с ним по-прежнему.
По Москве летел слух дурной не зря,
Ведь любовь у нас была шалая…
Не за веру, нет - за любовь царя
С грозным Никоном воевала я!
И с победою подошла к концу.
Тут бы счастью быть за старание,
Да другую царь вдруг повёл к венцу.
Не явилась я на венчание.
И Тишайший мне не простил того,
Тут же прошлое и вменил в вину.
Я пошла тогда супротив его.
Так, несломленной, на тот Свет уйду.

Вспоминала всё десять раз на дне:
Грех свой пагубный, глаз любимых синь…
Помолюсь я, Мань, время вышло мне.
Ради Господа – прощевай! Аминь!