Исполнен мир прелестнейших ланит.
Но пробьет час, и встанет жизни проза.
И вот уж оголённый нерв саднит.
Не в пальце, нет, но в сердце, как заноза.
И плачешь ты, уткнувшись в старый тын,
Пустив слезу в свои худые вежды.
Но не об том, что некий сукин сын
Послал "по матушке" тебя, но за надежды,
Которым сбыться в должный час не суждено.
За то, что в чувственность души уже не веришь.
За то, что пошлости пригублено вино.
За то, что всех аршином общим меришь.
Хоть нет друзья поверьте уголка
В душе моей, где не было бы шрама,
Что писан именем поганого полка,
- О как же трудно снесть иного хама!
Забыть? Смириться? Всё принять как есть?
Но нет, друзья...моя душа не той породы.
Ещё тоскует в ней как падчерица честь,
Изменчивой, но не всеядной моды.
О как же нам прервать порочный круг?!
Чтоб жизнь взошла как колос светлой новью.
Оковы пошлости дано нам снять не вдруг.
Но можно умалить нам их любовью.
По капле, по чуть-чуть, точа их день за днём.
В конце-концов придёт, я знаю, время,
Когда падут они под чувственным огнём,
И с наших душ слетит их злое бремя.
И скажем мы: "Вот братья все мы тут.
И нет нужды плевать в глаза друг другу."
И видит Бог, что гнёт житейских пут
Не сотворит нам всем недобрую услугу.
Иллюзии? Обман? О да, всё так и есть.
Но как же хочется друзья мне в это верить,
Что те пороки, коих в нас, увы, не счесть,
Уж никогда векам грядущим не примерить.
|
