Ах куда же, скажи, ты ушла, безмятежная юность моя?!
Отцвела, точно тот василёк, в безнадёжно загубленном лете.
Разгадал сто загадок, что жизнь поднесла, но скажу не тая,
Что отдал бы сейчас за немудрость тех дней всё на свете.
Нынче снилась мне мама. Всё как в яви. Что её больше нет.
Что не будет отныне родней для меня на Земле человека.
Что разорвана связь, как тугая струна, мною прожитых лет.
Что в любом из миров не найти мне покой в век от века.
Непосильное чёрное горе как кинжал в мою душу вошло.
И такая тоска разлилась, какой прежде ещё не бывало.
И уж смерть распростёрла повсюду тугое как парус крыло.
И рыдал я в том сне, как мальчишка в своё покрывало.
Но окончен сюжет. Я проснулся. Боль тихонько ушла.
Присмирела душа, что как зверь в своей клетке металась.
Всё унесено вдаль. Нет ни смерти. Ни её ледяного крыла.
Лишь тоска в моём сердце как заноза одна и осталась.
Сон иссяк как свеча поутру, но душа словно бездна пуста.
Жизнь по капельке вновь наполняет собой мои сонные веки.
Жизнь и впрямь хороша. Только вряд ли вам скажут уста,
Как тревожно и суетно ей в этом вечно больном человеке.
Под струёю холодной воды сна остатки упрямо сгоню.
Чтобы жизнь поддержать, выпью чай, приготовлю омлет.
А тоска...то всего лишь приправа к моему несолёному дню.
Да ещё может быть потому, что и мамы давно уже нет.
|
