Где ты ходишь, скажи?
В непролазной быть может глуши
ищешь путь и не можешь найти,
мой несбыточный гость?
Одиночество гложет меня
всею челюстью пасти своей,
как дворняжка иссохшую кость.
Безразлично гляжу в потолок
- в тёмный свод, озарённый свечой,
словно в небо...только звёзд не видать.
Слышал я от сорок, будто дружбу,
что бывает у смертных в миру,
сколь ни тужься - ни купить ни продать.
Что же это за штука,
что цены не имея,
всё ж для них так ценна?
Хоть одним бы глазком посмотреть!
Эх, судьба!
Нет плеча головы преклонить.
Всё один да один.
Так ведь можно с тоски умереть.
Тараканы и те, взяв пожитки,
не сказавши ни слова,
точно твой англиканин,
все куда-то ушли.
Видно где-то местечко получше,
чем чертог мой, убей мою душу,
со столом и с постелью нашли.
"Ты бы, мой господин,
- из-под лавки шуршит домовой, -
бросил нынче хандрить
да и в люди пошёл.
Там глядишь бы того,
кто разделит с тобою тоску,
взяв себе половину,
в скорбный час и нашёл."
"Что ты, спятил совсем? - отвечаю.
- Ты глаза то протри,
коли есть чем глядеть.
Где ты видел людей?!
В нашем тёмном лесу
лишь кикиморы только одни да бабы-яги.
Что ни прыщ - на злодее злодей!
В миг сожрут и костей не оставят.
А коль нет, то запутают так,
что вовек не отыщешь пути.
Все дорожки укутают мхом.
По оврагам напустят туман.
Так и сгинешь, - крути не крути."
"Эка штука! На что тут смотреть?!
Сплошь болота да гниль.
Всяк здесь равен в правах.
Да и ты, ваша честь,
- невидимый дерзит, -
не какой-нибудь сказочный принц.
Вон - о трёх головах!"
"Это правда. Способность сию
мой родитель покойный взялся
всё ж не зря у судьбы испросить.
Ведь одной головы,
в нашем царстве,
где не думая машут мечом,
долго мне б не сносить.
Что ж, мой друг...нынче воля твоя.
Так и быть...как займётся Луна, полечу.
Может вправду кого,
да-прибудет со мною злой дух,
я огонь изрыгать научу."
|
