Я помяну И свечкой и запиской. Вот только панихиду не назначу. Не потяну. Летаю слишком низко, Так низко, что ползу на финиш клячей. Я не приму Еду в тюремных мисках. Она для тех, кто про него судачит. Теперь в гробу Я видел тех садистов И на вопросы выругаюсь смачно.
Последний путь Наверное не близкий. В один конец заботливо оплачен. Покаюсь, Что просчитывал все риски, Которыми себе бы напортачил. Ему канун С распятием и тризной, А я перед иконами дурачусь В родном краю Крестов и обелисков, Где не жалеют, не зовут, не плачут.
|