Кот и пёс разбудили: «Вставай, Марина! – мы там всё уже уронили – заколку, тяжёлый сотовый и твоё снотворное. Честно? – похоже на рвотное, даже не пахнет кошачьей мятой». И смотрят не то чтобы, виновато – дерзко, нагло и воровато. Мол, нам всё можно! – собака и кот священны и неприкосновенны. Но рыжий точно получит тапком. Пусть спасибо скажет, что в стихах потеряла туфельку. Стою у окна босая, простынка сенатской тогой (стащила во сне у Пилата, ибо нефиг – всё судит и судит, стучит молотком, аукцион устроил, а мне не до этого). Мне фиолетово и немного зябко. В четверг провожала февраль, к утру заплакали крыши, возвышенно и влюблённо. А потом падал и падал снег…
