Вопрос первый: о непротивлении злу насилием. Уход из дома старца, патриарха, отца семейства - это насилие против близких или нет?
Ответ: однозначно - насилие.
Второй вопрос: в ком из своего окружения видел Толстой источник неискоренимого зла, смкоторым отказался бороться, если прибегнул к такому радикальному и весьма условному противлению, как уход, побег из дома, из усадьбы, с которой была связана вся его сознательная и творческая жизнь?
Достаточно двух безответных вопросов, чтобы засомневаться в тезисе Толстого о непротивлении злу насилием, поскольку он сам не сумел найти гуманного и действенного решения, отвечающего интересам как его самого, так и его домочадцев и единомышленников.
Он решил надеть корону властителя дум без королевства, построенного по законам справедливости, придуманным им де самим, королем. В итоге скатился до роли шекспировского Лира, но с оговоркой - у Толстгго не было даже мудрого и преданного шута, а преданная до последнего дочь Александра, слава Богу, не повторила печально известного Корделии.
Толстой, к сожалению, не выдержал гнетущей тяжбы с женой относительно будущего своего литературного наследия и ретировался, предпочтя верную погибель.
Гуманно? Разумно? Нет. Трижды и сто тысяч раз - нет.
Он не сумел сохранить своей венценосности, Богом данной и своим талантом и трудолюбием вскормленной, предав саму идею реальности такого понятия, как существование морального гения в российском обществе и для России.
Семья, привычки, барский уклад жизни его семейства оказались сильнее его жизненных приоритетов, и он решил принести себя в жертву на алтарь богу ... несправедливости.
Потому что Господь не принимает таких жертв - Толстой был избран Богом для того, чтобы великий граф стал проводником идей свободы, воли, справедливости и всеобзего братства.
Толстого сгубила амбивалентность, ибо, претендуя
на небесное, нужно прежде всего разобраться с земным.
Двойственности в таких вопросах быть не может.
И хоть он - бог от литературы, но человек, не сумевший совместить моральных стандартов с собственным житием. А это - та самая трещина, которая мешает перескочить в его прекраснодушый мир Левиных и Безуховых, оставляя в сухом остатке изуродованную Каренину на рельсах и вечно умирающего Андрея Болконского под свинцовым небом и зорким оком Бонапарта.
Кстати, о Бонапарте. Он был гением победы - любой, революционной и восстановленной монаршьей. Налицо явная двойственность? Да.
Но Бонапарт не был агнцем, безвольно кладущим голову на алтарь бесславия и беспомощности, как это сделал Толстой, не выдержав напора проблем в обычной жизни, с которыми он так лихо и красиво разбирался в своих бессмертных творениях.
Фальшивость его божественности опровергается безмерным творческим потенциалом, реализованным сполна.
И это - неопровержимый факт.
17 апреля 2024
|
