Мне говорили про пираний и про тех, кого нет.
Крошки лежали на столе как мешочки с песком на льду.
Тихо тлел закат, а кот охотился на жука.
«Не трогай его, котик. Ведь их больше чем нас,
Ведь они раньше освоили воздух».
И кот, поклонился мне, как японский самурай.
А ты расставил шахматы на карту,
И мы продолжили тур, где королевы превращаются в ферзей,
Меня пол с легкостью и за секунду.
Я вижу, как кот смахнул лапой пешку, подставляя её закату.
Съешь меня, выпей меня.
А потом покатился как орешек, разведывать тьму в уголках.
Где отслоившиеся обои таят под собой лица и карты.
Ты слышишь это стук? Стены сверлят.
Что же это? Жуки?
Мы прошли в другую комнату, и ты стал рыдать, рассказывая
О тех, кто повесился на затворе для револьвера.
Ах, какие были времена. Лишь дома оставили недосожженные
Свечи, а так – все по старому. Нет, не продолжай.
Я сам знаю, что котик поймал слишком большой экземпляр,
И тот, в отместку, жужжит в стене. Как мертвец,
Чьи руки без устали бьют о крышку гроба в земле. Как день,
Что бьется в мои окна, пока я ещё сплю.
Видишь, а ты боялся, заранее готовил слова, писал их на пергамент,
Как неумелые буквы, что читают а не поют.
К чему грубость? Зачем ты нахамил ей? Кольца так и не сожмутся,
А предрекать судьбу неосмотрительно.
Кот договорился с жуком.
Котожук?
Нет, прости, мне вредит твоё общество. Давай закончим партию завтра.
|
