Акт 1
Сцена 1
Утро. Ланка. Дворец Раваны. Сад в женской половине дворца. Сита, в окружении свирепых ракшаси, восседает на берегу небольшого пруда, поверхность которого покрыта белоснежными лотосами. Входит Равана.
Знаком, велев свите удалиться, усаживается рядом с прекрасной пленницей.
Равана
Утешься Сита. Отчего ты так печальна?
Тоска губительна для любящего сердца.
Ждёт мир подлунный с нетерпением венчанья,
Готовый ниц передо мною простереться.
(Прикасается своей огромной ладонью с унизанными драгоценными пальцами к плечу Ситы)
Позволь души твоей заняться врачеваньем:
Всё, чем владею я, дитя, к твоим услугам!
(Сита с отвращением отстраняется)
Равана
(Угрожающе)
Быть может, сносишься с супругом прежним втайне?!
(В сторону)
Тот не солжёт, кто основательно напуган.
(Хвастливо)
Трепещет Индра царь богов перед Раваной
И погубить меня напрасно ищет средства,
Сочтя, что силы будут больше, чем не равны,
Едва я вздумаю на трон его усесться!
Я получил благословение от Брахмы!
Кто славен тем же из живущих ныне смертных?!
Мне: ни в порочности, ни в святости нет равных!
(Несколько понижая голос)
Меня страшится сам отец творцов Вселенных…
Сита
(Стремительно поднимаясь с места)
Тебя в веках прославят трусость и коварство!
Подстать душонке мерзкой ракшаса обличье.
Твоей не стану, демон, можешь не стараться.
Супругой Рамы Сите быть куда приличней.
Женою шудры стать почётней и чандалы,
Чем выносить прикосновенья людоеда!
Судьба к иной любви меня предназначала
И до тебя мне ни малейшего нет дела.
Внушать одно способен чувство – отвращенье!
Зловонье трупов для тебя благоуханье.
Налитых кровью глаз безумное вращенье
Упасть вот-вот меня принудит без дыханья.
Кичишься святостью напыщенно подложной,
Не зная цели своего существованья!
Ты дни и ночи напролёт молиться должен,
Затем, что б Он не воплотил твои желанья!
Равана
(Холодно)
Молчи безумная! Мной сказано довольно,
Чтоб пробудить к себе любовь в жестоком сердце.
Когда не хочешь стать рабынею безвольной
Я впредь советую тебе поостеречься.
Отказа больше не приму. Клянусь Паталой.
Когда Раване не желаешь стать супругой,
То быть наложницею более пристало
Той, что не может отличить врага от друга.
Сита
(Хладнокровно)
Бог возместит тебе сполна мученья Ситы:
Ты оскорбленье смоешь собственною кровью.
Тому, в ком слава воедино с честью слиты
Объятья пылкие навстречу я открою.
(Смягчившись)
Ступай теперь, как есть на берег Океана,
Молись как прежде, преисполнившись смиренья.
Быть может, завтра сменит гнев на милость Рама
И ты спасёшь свой дивный мир от разоренья.
Равана
(Снисходительно)
Твой простодушный лепет слушать не желаю.
Пустая выдумка капризного ребёнка.
Сита
(В сторону)
Он прав: нет смысла дольше спорить с миражами.
Порою вслух я размышляю слишком громко.
Равана
(Задумчиво)
Прохладу ночи яркий полдень сменит зноем –
Извечный ход вещей ниспосланный нам свыше.
О, Лакшмидеви воплощение земное,
Господь молитвы покаянной не услышит.
Сита
(Не в силах скрыть своего удивления оттого, что Раване известна её истинная природа)
За что Всевышнего столь яро ненавидишь!?
Равана
(Невесело усмехаясь)
На то, Его непререкаемая воля.
Сах на тат йайа ива – теджах брахмариши1.
Я – Джая2, принявший обличие иное.
Виджая – Кумбхакарна, лев среди ракшасов.
Мы сыновьями Дити3 были в Сатья-югу.
Сита
1 «Сах на тат йайа ива: теджах брахмариши» - Я не тот, кем кажусь – проклятие божественных мудрецов.
2 Джая - Джая и Виджая – спутники Господа охранявшие вход в Вайкунтху, не пропустившие великих сыновей Брахмы, за что в Сатья-югу они были вынуждены родиться как Хираньякашипу и Хираньякша, в Tрета-югу - как Равана и Кумбхакарна, а в конце Двапара-юги - как Шишупала и Дантавакра. Чтобы избавиться от последствий своего греховного поступка, Джая и Виджая согласились временно стать врагами Господа, и, погибнув от руки Господа, обрели освобождение.
3Хираньякашипу (брат Хираньякши) – сыновья Дити и Кашьяпы. Хираньякашипу - в древнеиндийской мифологии неуязвимый царь асуров, захвативший власть над миром; убит Вишну.
(Придя в себя от изумления)
Вараха1 дайтьев умертвил в бою ужасном,
Всему живому, оказав тогда услугу…
Равана
(Утвердительно кивнув всеми десятью головами)
Господь нам дал тела ракшасов в Трета-югу2,
Благословив своим рождением Икшваку.
И род Митхилы отличил через супругу,
Назвав отцом своим безгрешного Джанаку.
Сита
(Презрительно)
Исчадье Ада. Замолчи. Ни слова больше!
Да ты последнего из смертных не свободней!
И погребённый под, желаний своих толщей
Мне возвещать посмел о Промысле Господнем?!
Нет, ты действительно считал, что я поверю,
Будто Всевышний посвящает в свои планы,
Того, кто норовом, скорей подобен зверю,
Чем наделённому рассудком?! Вождь бесславный,
Неисчислимых полчищ демонов, ты – проклят.
И только в этом, разве что не сомневаюсь.
А, что до прочего – громам ущелья вторят,
Хоть и не в силах воплотить последних ярость.
Равана
Какая разница теперь: чему ты веришь,
А что надменно подвергаешь осмеянью.
Господь известный устроитель таких зрелищ,
Где миллионы обрекают на закланье.
Сита
Глупец, тебе ль судить о том, кого не знаешь.
Равана
(С грустной улыбкой)
О, Сита, Он непостижим в своей природе.
Сита
(Невольно улыбаясь в ответ демону)
1Вараха (Санскр.) – Вепрь-аватара Вишну; третий по счету.
2Юга (санскр. युग, yuga, букв. «пара») — в космологии индуизма — мировой век, четвёртая часть махаюги. Восьмитысячная часть Кальпы. Век Мира, которых всего четыре, и ряды которых последовательно проходят в течение манвантарного цикла.
крита (санскр. कृत), «свершение», также сатья (санскр. सत्या), «достоверность»;
трета (санскр. त्रेता), «тройка (в игральных костях)»;
двапара (санскр. द्वापर), «двойка (в игральных костях»);
кали (санскр. कलि), «пустой бросок (в игральных костях)»
В каждой последующей из Юг внутри цикла понимание Истины и нравственность уменьшаются, а невежество растет. Каждой Юге предшествует период, названный в «Пуранах» Сандхья, сумерками, или переходным периодом, а за ней следует другой период такой же длины, называемый Сандхьянса, «часть сумерек». Каждый из них равняется десятой доле Юги. Группа четырех Юг сперва исчисляется божественными годами, или «годами богов» — каждый такой год равняется 360 годам смертных людей. Период соответствующий 4 320 000 годам называется Махаюгой или Манвантарой. 2 000 таких Махаюг, или период в 8 640 000 000 лет, составляет Кальпу: последняя является лишь «днем и ночью», или двадцатью четырьмя часами, Брамы. Таким образом, «век Брамы», или сто его божественных лет, должен равняться 311 040 000 000 000 нашим смертным годам. (Википедия).
Вот уж воистину грехов вселенских залежь?!
Равана
Но, ведь иной и ест немного, а – дороден…
У нас у каждого своё предназначенье,
Однако цели служим общей мы бесспорно.
Знай, это – Рама мне внушил к тебе влеченье.
Сита
(В сторону, растерянно)
Настолько правды в этом, же и вздора.
(Раване)
Как бы там ни было: готовься к смерти, ракшас.
Господь всемилостив, но в гневе царь Айодхьи.
Им не одно земное царство разрушалось…
Равана
(Поднимаясь на ноги)
Передо мной бежали в страхе полубоги.
А впрочем, Сита, ты права: опасно медлить,
Когда соперник меч направил в сердце Ланки.
Мы снова встретимся с тобою, после смерти.
Настало время собирать бойцов в фаланги.
(Уходит)
(В ветвях деревьев появляется Хануман и, заметив Ситу, пытается привлечь её внимание незаметно для стражниц)
Хануман
(Шепотом)
О, Лакшмидеви. Сита, Сита…
Сита
(Удивлённо оглядываясь по сторонам)
Что такое?!
(Горестно вздохнув)
Я в шуме ветра различаю чей-то голос…
Молю, кто б ни был ты, оставь меня в покое.
Когда бы небо вдруг над миром раскололось
И сам Господь сошёл по облачным ступеням,
А время в страхе перед ним остановилось,
Я ниц простёрлась бы тотчас с благоговеньем
И смерть из рук Его принять почла б за милость.
Что может быть ужасней жизни в заточенье?
(Наконец замечает Ханумана, держащего в лапе перстень, принадлежащий Раме)
Но наблюдая птиц порхание ревниво,
Соизмеряя боль души с предназначеньем,
Я, слова жалобного вслух не проронила.
(Взглядом указывает ванару на укромное место среди корней гигантского дуба)
И недостаточным сочтя страданья Ситы,
Судьба решила их, как видно преумножить…
Хануман
(Улыбаясь, протягивает царице перстень)
О своей будущности Господа спроси ты.
Сита
(Прижимая его к сердцу и с тревогой оглядываясь по сторонам)
Мы не одни с тобой.
Хануман
Я буду осторожен.
(Не в силах оставаться долго серьёзным)
Гость долгожданный, а приём, отнюдь не важен.
Кто непочтительным был с Ситой из ванаров?
Скажи, и мы его по-своему накажем,
Сил не жалея для напутственных ударов.
Сита
(Словно не слышала слов Ханумана)
Ванар, а как тебе достался этот перстень?
Что с обладателем его случилось прежним?
Хануман
(Внимательно взглянув на царицу)
Я понимаю, что вопрос мой неуместен,
Но неуменье чувств таить прости невежде.
Могучий ракшас ужасающего вида,
С которым ты вела приветливо беседу…
(В сторону, сложив молитвенно ладони)
И да простит мне подозрения Говинда.
(Обращаясь к Сите)
Уж не Равана ли, что вызов бросил небу?
Сита
(С досадой)
Да. Это так, ванар, а что с моим вопросом?
Хануман
Позволь представиться: я – подданный Сугривы.
Веду свой род от бога ветра1 …
Сита
(В сторону, с отчаянием)
Как непросто,
Порой от смертных получить ответ правдивый.
Когда бы был ванар рождён от деви Сомы,
То получил бы ум недюжинный в наследство.
А, так, рассудок его ветра невесомей:
Уже готов по всей Вселенной разлететься.
А впрочем, я и без ванара твёрдо знаю:
Ничто не может в этом мире длиться вечно.
1Хануман (санскр. हनुमान् «разбитая челюсть») — божественная обезьяна, сын бога ветра Ваю и апсары Пунджисталы. Один из главных героев «Рамаяны», друг Рамы и Ситы.
Пускай болтает хоть весь день про свою стаю,
Я отнесусь к нему с терпеньем бесконечным.
Хануман
… вняв зову сердца, я попал в леса Дандака.
И находясь в трёх днях пути от Читракету,
О, Мать, от счастья, я ну разве что не плакал,
Когда увидел Раму…
Сита
Что важней, чем это?!
И ты мой слух терзал пустою болтовнёю,
Вместо того чтоб повестить, зрел Икшваку?!
Хануман
(Лукаво)
Только скажи и я обиду кровью смою
Или Равану, как паршивую собаку…
Сита
(Умоляющим голосом)
О, Хануман, прошу, молю: не надо больше!
Порадуй Ситу односложностью ответов.
Здоров ли Рама, как и прежде?
Хануман
(Ворчливо, недовольный тем, что Сита не позволила ему блеснуть красноречием)
Всё такой же.
Сита
(Сделав над собой усилие, пытается ответить в тон ванару)
И он с Равной, чем-то схож?
Хануман
(Насмешливо)
Как тьма со светом!
Сита
Здоров ли брат его возлюбленный?
Хануман
Лакшмана?
Кто неотвязностью своею сходен с тенью?
Тот, кому верность Раме в прочих нежеланна?
Сита
(Улыбаясь метким определениям Ханумана)
Его не спутаешь с другими.
Хануман
Несомненно.
Мать, не довольно ли взаимных притязаний?
Нам друг о друге всё доподлинно известно.
Быть может, времени на спор терять не станем
И, не таясь, вдвоём покинем это место?
Сита
О, не терзай мне сердца. Я ли не мечтала.
И дни и ночи, пребывая в заточенье,
Чтоб Рама снял с души разлуки груз печальный
И положил конец супруги злоключеньям.
Но точно так, как недоступна пониманью
Простого смертного божественная сущность,
Отца творцов вселенных волю выполняя,
Проникнуть в цели Его Промысла не тщусь я.
Угодно Господу, чтоб Лакшмиджи страдала?
На несчастливую судьбу роптать не смею.
Что жизнь и смерть моя: ни много и ни мало…
Хануман
(Задумчиво)
Тем бескорыстней жертва, чем душа святее.
(Занавес)
Сцена 2
Поздний вечер. Ланка. Дворец Раваны. Тронный зал. На троне, вперив взгляд в пустоту, восседает Равана. Входит Вибхишана.
Равана
(Оживившись)
Деяний славных близко время, Вибхишана.
Вибхишана
Осознавая это, я отнюдь не весел.
Беду ругают, если та придёт нежданно,
Но, что сказать о том, кто меру зла отвесил
Для своих подданных своею же рукою.
И убеждает, что печётся об их благе?
Равана
Пускай оставит Рама демонов в покое
И я охотно распущу бойцов фаланги.
Ты волен сетовать, но вызов уже брошен.
Мы изменить, что предначертано не в силах.
Считаешь, я не стал правителем хорошим?
Таким, которого б молва превозносила?
Вибхишана
Равана?! Гибель всей державы неизбежна,
А ты печёшься о своём авторитете?!
Когда осталась хоть малейшая надежда…
Равана
(Кивая в сторону окна, за которым шумел огромный город)
От гнева Господа советуешь призреть их?
Вибхишана
Но ведь в тебе причина их грядущих бедствий?!
К тому, что светлого ни есть в душе взываю:
Твоё смирение теперь всего уместней
Да низойдёт на Ланку милость неземная!
Уста молитвой покаянною отверзи
И дело жизни заверши – духовный подвиг
Но не за ради суесловий затрапезных
А ради тех, кто за тебя под смертью ходят.
Равана
Твои стенанья вовсе слушать не обязан.
Будь осторожен впредь и помни своё место.
Война решает все, наверное, и сразу,
Ну, а кто прав лишь одному Ему известно.
Вибхишана
Я приму сторону врагов твоих Равана.
Равана
И добровольно обречёшь себя на рабство.
Вибхишана
А мне приятно это слышать как ни странно.
Равана
Глупец, ты только что лишился прав на царство.
(За сценой крики ужаса, треск пламени и грохот обрушивающихся зданий)
Что за треклятый шум?!
(Вбегает Индраджит – сын Раваны)
Пожар! В огне весь город!
Как погребальные костры пылают зданья.
Равана
(Сквозь зубы)
Пусть сгинет вовсе этот мир: он мне не дорог.
Кто, обрекал такую жертву на закланье?
Вибхишана
(С ужасом, глядя на брата)
Тщета души твоей страшит меня, Равана.
Равана
Слова двуличного лжеца и лицемера.
Вибхишана
(Направляясь к выходу)
Ты был правителем ракшас, а стал – тираном.
Тебе не нужно, чтобы Ланка уцелела.
(Уходит)
Равана
(Обращаясь к сыну)
Откуда начался пожар?
Индраджит
(С изумлением оглядываясь)
О бездны Ада,
Все как один мне указали это место!
Но во дворце царит вечерняя прохлада?!
Равана
Присядь, поведай, сакха1: что тебе известно?
Индраджит
Ракшасы видели гигантского ванара,
Который в небо взмыв из сада махараджи,
Скакал по кровлям, словно в джунглях невозбранно,
Но не затем, чтоб воровать, привыкший к кражам
Он вёл себя, как в стан врага проникший воин:
Рвал без разбора сонных ракшасов на части,
То затаясь во мраке ночи, вероломно
Сражал того, кто к ратным будням непричастен.
То обращал свой гнев внезапно на строенья,
Не утоляя тем, однако, свою ярость,
1Сакха – мальчик.
В столице спящей, сея ужас и смятенье
Ущерба видом причинённым ободряясь.
То вновь бросался на случайные отряды
Из наспех собранных бойцов дворцовой стражи.
(А те и в лучшие то дни войне не рады)
Спасались бегством, не завидев его даже.
Повергнув в ужас Ланку, этот пёс Господний
Желая буйства насладиться результатом
Поджёг свой хвост от подвернувшейся головни
И сотни искр роняя, ринулся обратно.
Дворцы Прахасты, Маходары и Юпакши
Погибли в пламени почти, что в одночасье.
И только дивный сад к строеньям примыкавший
Огонь не тронул, из-за рва с водой, на счастье,
И полководцы в нём укрылись от пожара,
Ванару злобно посылая вслед проклятья.
Дворец Прамати та же участь ожидала,
Но он вчера ещё уехал к своим братьям.
Сгорел дотла дворец могучего Панаши,
И прорицателя Прахастхи – Сумманнаты
И еще многих предводителей бесстрашных,
Которых милостями щедро осыпал ты.
Равана
(Задумчиво)
Обличья прежних аватар общеизвестны.
В священных Ведах нет ни слова о ванаре.
О, Индраджит, он без сомненья просто вестник
И вскоре здесь не будет духа этой твари.
Индраджит
Когда посланник вытворяет здесь такое,
Чего же Ланке ожидать от господина?!
Равана
Узнаем вместе, Индраджит, ведь ты со мною?
Индраджит
Да.
(В сторону)
Но лишь в том, что мне окажется по силам.
Равана
Образчик мужества и верности сыновней,
Вели всем асурам, страдающим от жара
Без исключенья: будь то воин иль сановник
Следить, чтоб пламя закромам не угрожало.
Взяв повместительней меха воловьей кожи,
Пусть те, кто демоном отцом рождён крылатым
Летит к воде и набирает, сколько может
Нести к уже объятым пламенем палатам.
Слоноподобных исполинов приведи мне.
Велю сровнять с землёю всё вокруг пожарищ.
Пусть ни лачуги не щадят, гигантов бивни,
Ни кшатры преданной дворцы, ни своды капищ.
Поставь недрёмную охрану близ кварталов,
Где Семипламенный еще во славу Вишну
Не обратил в золу жилищ больших и малых,
Дабы отпор давать ворам: своим и пришлым.
Да отряди до сотни ловкостью известных,
Блестящих медью лат бойцов пышнопоножных
Дабы они, соединив усилья, вместе
Явили мужество, безумного стреножив.
Индраджит
Мой повелитель и отец, я всё исполню:
Ванар погибнет этой ночью неизбежно.
Позволь возглавить храбрецов могучих сотню.
Равана
Да отзовётся это воплем в царстве смежном.
Ступай, даю на то своё благословенье.
Погибель рода предварит твоя удача.
Исход времён настал: пожар это – знаменье.
Дитя, исполни то, к чему был предназначен.
Индраджит
(Бросая внимательный взгляд на отца)
Ты знал о бедствии заранее, не так ли?
Равана
(Отрицательно качая головой)
Но был готов увидеть нечто в этом роде.
Индраджит
И нам долженствует смириться?
Равана
Нет. Навряд ли…
(На мгновение смолкнув, прикрывает рукой глаза)
Я даже более того скажу: напротив,
(Всем своим видом выражая решительность, стремительно встаёт с трона)
Едва мы Раму из Айодхьи уничтожим –
Извечный ход вещей изменим во Вселенной.
Всё, что внушалось нам с рожденья, было ложным
Индраджит
А что же истинно?
Равана
Лишь то, что неизменно.
Что: правит, правило и будет править миром?
Любовь? Смирение? Пустое! Жажда власти!
Она является единственным мерилом,
Того, что смертными ещё зовётся – счастьем.
Младенец матерью владеет безраздельно,
Не уступая никому её вниманья.
Терзает алчным душу призрак разоренья,
Тщеславный ум – во власти самолюбованья.
Рабы безвольные бесчисленных желаний
Всю жизнь гонимы как листва порывом ветра:
То страхом смерти, то тщетой переживаний
(Указывая пальцем куда-то вверх)
Не устают мечтать о Нём, настолько щедром,
Что в милосердии своем, не зная меры,
Наполнить смыслом может их существованье
И счастье общее заменит личным бредом.
(Усмехаясь)
Да обёрнётся карой вспомоществованье.
Индраджит
Отец, ты мудр как сонм богов, свидетель небо,
Но отчего мы прозябаем в этом мире,
Когда ракшасам в царство Господа путь ведом?
Равана
(Задумчиво)
Затем, что силы Его нет необоримей.
(Внезапно окно распахивается и в проёме появляется Хануман)
Хануман
О, тень могущества Отца творцов Вселенных,
Равана, жалкий обладатель худших качеств
Какими демон наделён, гроза бессмертных,
Я вестник гибели пишачей и ракшасов!
Дрожи презренный пожиратель бренной плоти:
Через меня, Икшваку бросил тебе вызов.
Не жди пощады, затворись в своём оплоте
Тебе весь мир нести погибель, Им подвизан.
(Занавес)
Сцена 3
Вернувшись с Ланки Хануман, застал Сугриву и Раму в самом разгаре приготовлений к величайшей из битв. Сообщив радже Айодхьи о том, где и как содержит Ситу Равана, ванар, не отдыхая, всецело посвятил себя подготовке отрядов к предстоящему штурму. Океанское побережье Бхарата-варши. Стан Рамы. Со всех сторон стекаются многотысячные толпы могучих ванаров и их союзников медведей. Подножие гигантского дуба. Входит Сугрива, Хануман, Нала, Рама и Лакшмана.
Сугрива
(Почтительно обращаясь к Раме)
Твой план вторжения грешит одним изъяном.
Лакшмана
(Вспыльчиво)
Чем Рамы замысел ванарам неугоден?!
Ответь Всевышнему, лев в стаде обезьяньем,
Ведь не коров на дикотравие выводим!
Сугрива
Поток язвительных речей твоих, Лакшмана,
Не умалит ничуть значенья нашей жертвы.
Победа в битве нам не менее желанна,
Но пусть Господь решает сам: кто скажет первый.
Рама
Да усмирит гордыню равный среди равных:
Смиренье – путь для обретенья знаний свыше.
Вопрос войны теперь важней, чем спор о нравах.
Итак, «имеющие уши, да услышат».
Сугрива
Стволов не станет вековых в лесах Дандака.
Нала
К тому же дерево сгодится не любое.
Хануман
(С присущей ему страстью к насмешкам)
Ведь для того, чтоб мы вступили с кем-то в драку,
Вначале следует попасть на поле боя.
Сугрива
А между Ланкой, видит Бог и этим местом –
Необозримые просторы Океана.
Хануман
Нам лишь на дно его по силам опереться,
Но в этом случае мы сгинем и подавно!
Сугрива
Плотов к положенному сроку не построим.
С учётом рикшей1 черномастных Джамбавана,
1Рикша – здесь, «медведь» («Сапта-рикша» – «Большая медведица» (санскр.))
На зов Всевышнего идущих плотным строем
Нас – миллионы перед бездной Океана.
Мы все стремимся, как и ты на берег Ланки,
Но путешествие губительно для войска.
Когда прикажешь, в море двинутся фаланги,
Но вплавь до Ланки мы живьём не доберёмся.
Лакшмана
Нет ничего, что б оказалось непосильным
Для всемогущего Отца творцов вселенных!
Ты насмехаешься над, мира властелином,
Вод, устрашась под сенью стоп Его нетленных?!
Сугрива
Мы разделяем твою веру, Бог свидетель.
Хануман
Примером стань для усомнившихся, Лакшмана!
Рама
(Укоризненно)
Седины нажили, а ссоритесь, как дети.
(Обращаясь к Ниле, задумчиво глядящего на прибой и не принимавшего участия в словесной перепалке)
Подай совет о, лучший сын Вишвакрмана:
Как нам доставить войско в целости на Ланку,
Не тратя времени и сил своих впустую?
Нила
(Сугриве с осуждением за его неуверенность в своих силах)
Жезл указующий ты держишь или палку!?
(Обращаясь к Раме)
Мост величайший во вселенной возведу я!
(Обращаясь к Океану)
Не осуждай меня за то, Седобородый,
Что снедью каменной наполню твоё чрево.
Ведь ты не в силах сам разверзнуть свои воды?
Океан
Ванар, блажен от века тот, кто движим верой.
Являясь Промыслу преградою невольной,
И узревая в том своё предназначенье,
Смирюсь безропотно, Бог даст с любою болью –
С души не в силах сбросить тела облаченье.
Там, где укажешь, пламенеющие горы,
Поднимут дерзко вверх чадящие вершины,
Дабы служить ванарам в качестве опоры.
Ведь вы на остров перебросить мост решили?
Рама
(Улыбаясь)
Сын Вишвамитры столковался с Океаном?
Нила
Он облегчит задачу нашу несказанно,
Воздвигнув цепь из огнедышащих вулканов.
Мне нужен месяц вместо года.
Рама
Это славно.
Сугрива
Во имя Господа потрудимся, ванары!
Теперь настал момент, которого все ждали!
Мы приступаем к возведенью переправы,
Дабы лишить Равану жизни и державы.
Когда камней и валунов не станет в мире,
Мы сами ляжем тебе под ноги, Икшваку!
Рама
(Едва заметно, с грустью усмехаясь)
Вы своей верой мне надежду подарили,
Как «дарит» утро смертным пенье чакраваку.
Лакшмана
(Указывая в сторону огромных волн, несущихся в сторону суши)
Что взволновало так поверхность Океана?!
В день сотворенья мира зыби были меньше!
Сугрива
Но воля Брахмы их тогда на сушу гнала.
(Обращаясь к Раме)
Велеть очистить берег воинам, Безгрешный?
Он будто тщится звёзды смыть с чела Вселенной…
Рама
(Отрицательно качая головой)
Долг милосердного – терзаться общей болью.
Он, как и вы счёл цель мою первостепенной
И предлагает себя в жертву добровольно.
Лакшмана
(Со смешанным чувством страха и удивления)
То кровь земли самой бьёт огненным фонтаном
И намывает острова кипящей лавы.
Творится дивное за пологом туманным…
Нила
(Сурово)
Да не прельстимся его видом небывалым.
Рама
Покуда кровь алтарь войны не обагрила,
Взирать на жертву риши праздно мы не станем.
Победа мужества, конечно же, мерило,
Но несть числа, кто не одним убийством славен.
Ванары, слушайте и рикши Джамбавана:
Война есть худшее из мыслимых решений
Хотя бы тем, что лишь безумному желанна
И мир не станет после оной совершенней
Но в силу лживых сопричин и спорных следствий
Стремятся смертные доказывать друг-другу,
Что, вырезая всех живущих по соседству
Потомкам могут оказать своим услугу.
Вы все, пошедшие за мной, узрите бездну,
Что разделяет мир несущий и духовный.
Меня забывшим путь обратный не отрезан,
Но милосердье зачастую не бескровно.
Засим не станет безусловным возвращенье,
Раваны в кущи благодатные Вайкунтхи:
И он и все, кто будет с ним без исключенья
Должны принять за прегрешенья свои муки.
Ложь и предательство: оружье лицемеров.
Вожди безумные – проклятье для народа.
И цель ближайшую, при размышленье зрелом
Я вижу в том, чтобы Равану свергнуть с трона.
Народ, правителей достоин, как известно,
Но для всего есть место в Промысле Господнем.
К спасенью, демонам хочу подать я средство,
Да будет каждый асур в выборе свободен:
Оставить тех, кто сам себя обрёк на гибель,
Смущая медью ощерившихся фаланги,
Либо идти, куда велит богов хулитель
И своей кровью обагрить долины Ланки.
Смерть всех нас, так или иначе, примиряет,
С тем, что ничто не может длиться бесконечно.
Но за других, мы их судьбу решать не вправе,
Пока на поле битвы не случится встреча.
Известно ракшасам о нашем приближенье.
Ввиду неравенства возможностей позволим
Прийти с повинной, пересилив искушенье,
Ять безоружных вопреки Господней воле.
Сугрива
Долготерпение – удел великодушных.
Равана сам ожесточил сердца ванаров.
Ты, поступай, Икшваку, как считаешь нужным,
Но, видит Бог, не станем мы жалеть ударов.
|
