Исчезли звезды в серой стали туч.
Слабеет, ветер в верхотурах вея.
Небесный дым тяжел, хоть и летуч.
И горы спят в объятиях Морфея.
Из сотен миллионов неба ран
Слезятся невесомые пылинки.
Намокший мирно дремлющий баран
Поежился в свалявшейся овчинке.
Из-за хребта, где спит бессмертно лед,
Во исполнение чужого плана
К аулу приближался вертолет,
За ним другой в молчании тумана.
Пылали горы в огненной заре.
Финал был предсказуем, быстр и грустен.
Там на кроватях, как на алтаре,
Селяне принимали смертный груз стен.
Бежал пастух – уж не хватало сил,
Домой спешил, хрипя и спотыкаясь.
И долго над телами голосил,
И вышел, от отчаянья шатаясь.
В глазах плывут картинки: сын, с ним мать;
А вот лежат упавшие соседи;
Корреспондент идет аул снимать;
Вот обезумевший старик в потертом пледе.
Пастух в расположение бригад
Дошел, сжимая посох как винтовку.
Последнее: скривившийся солдат,
Поднявший автомат на изготовку;
Другой солдат, кричащий «прочь» ему;
Чужой язык, голодный рык моторов.
И лишь банальное скупое «почему»
Успел сказать под клацанье затворов …
|
