Сегодня утром на обходе я был шокирован слегка, когда при всем честном народе старик ударил старика.
Сорок девятая палата пережила сильнейший стресс, когда вскочил больной Филатов и с костылем наперевес пошел в атаку на Петрова, пошел вслепую, наугад бурча под нос себе два слова, два страшных слова: «Сдохни, гад!» Пошел точь-в-точь, как в сорок пятом, в бою за чешское село, когда осколком тем треклятым ему полчерепа снесло. Тогда он чудом жив остался. Слепой, с лицом, как сельдерей, четыре года провалялся на простынях госпиталей.
Филатов – он больной известный, и в отделенье – старожил; у нас в палате одноместной, бывало, по полгода жил. Его в совете ветеранов считают вздорным стариком. Его боится Красноштанов – наш молодой райвоенком – за то, что орденские книжки старик в лицо ему швырнул и в День Победы «крупной шишке» руки в ответ не протянул. Он помнит, как вбежал вприпрыжку к нему взбешенный генерал и заорал: «Старик сберкнижку в Фонд Горбачева отослал!.. Мне сообщили, что в конвертик записка вложена была: «Спасибо вам большое, черти, за ваши славные дела!» Кто написал ее слепому, спецы разведать не смогли. Неделю рыскали по дому: писаку так и не нашли. Ты, военком, на старикашку набросить должен поводок, не то смотри.., я, как букашку, тебя возьму под ноготок. Детей к нему пошли из школы. Пускай им душу изольет. На ветеранские приколы кой-кто из них еще клюет. Пускай расскажет про бомбежки, про марш-броски под артогнем. Пускай расслабится немножко, а мы тем временем начнем. Для позитивного настроя пошлем набор ему с икрой. Кадетский корпус наш построим. Пускай потешится герой. Я перед строем к гимнастерке ему медальку прикручу и ключ от новенькой «пятерки» «по поручению» вручу. Старик растает, загордится, ну, а когда дадим гараж, глядишь, совсем угомонится и с потрохами будет наш».
Но дед упрямым оказался, все ожиданья превзошел: с детьми из школы повстречался, а за медалью не пошел. Когда же военком с наградой к нему пожаловал домой, старик убил его тирадой: «Брось в унитаз ее и смой». Ключ от машины депутаты пришли вручать ему гурьбой. Он им сказал: «Вы что, ребята?.. Зачем мне тачка? Я ж слепой!» Тогда-то власти и решили, что дед «не дружит с головой», и в тот же миг о нем забыли, как будто он и не живой.
И вот сегодня, на обходе, Филатов снова учудил. Петрова он при всем народе ударом палки наградил. Обход был долгим, как обычно. Я даже малость подустал. Присел на стул и методично все пять историй пролистал. Читать мне начал назначенья мой ординатор-новичок. И тут пустился в рассужденья Петров – веселый старичок. Ножонки выставив босые, он стал распевно говорить про то, как здорово в России сегодня людям стало жить. Он рассказал о старшем сыне, который все к себе зовет, про то, что тот служил с Совмине, а нынче в Мюнхене живет. Взахлеб, почти до заиканья он стал вещать про то, что зять на Земляном валу два зданья легко сумел в аренду взять. Хитро прищурившись, добавил, что это сын зятьку помог, почти что не нарушив правил, где надо, отомкнуть замок. Потом с каким-то вожделеньем, карман погладив, прошептал: «А наше удостоверенье – оно ведь тоже капитал. Вы не поверите, ребята. На днях квартиру получил. Глава управы Тослстопятов мне ордер лично сам вручил». Он помолчал, очки потрогал и еле слышно прошептал: «Меня он прям до слез растрогал: привет сыночку передал».
И тут вскочил больной Филатов и с костылем наперевес пошел в атаку. Вся палата пережила сильнейший стресс.
|