Я кормлю голубей на брусчатке пред Кельнским собором – Одинокий осколок великой холодной войны, Атеист, осознавшей, что небо быть может укором, А не двое шпионов, следящих за мной со спины.
Задираю глаза, и на фризе отверженных духов Замирает душа: начинает затылок саднить Неудобство минуты, - во рту стало сухо: Каково же веками над бездной держаться за нить?
Если сверху глядеть, - этот фриз, как ограда, Как наказ, как прещенье – так делать не надо, - И коробится сердце: а в тот ли стремилось полет,
Не взлетев и на йоту, лишь глубже вгрызаясь в земное? Там – теряется шпиль, растворяясь в безбрежье высот. Здесь – два камня: во мне и со вне, говорящий со мною.
|