Улетучились краски заката
На пороге ночной тишины,
Стихли звуки последнего мата
И аккорды гитарной струны.
Откричал петушок запоздалый,
Час вечерний потратив на кур,
И заснул на краю сеновала,
Получив до утра перекур.
И в ночной завывающей стуже
Словно замерла жизнь навсегда:
Ни души не заметишь снаружи –
Только пёс заскулит иногда…
Крепким сном спит посёлок усталый,
Бабка деду никак не даёт…
Деду бабки по-прежнему мало:
Девяностый пошёл деду год.
Платонически бабушка любит –
Дед словечек таких не слыхал,
Слышит только лишь: «Видели б люди,
Что творишь ты, трухлявый нахал!
Ну куда лезешь, старая кляча?! –
Борозды не найдёшь до утра…
Ты рехнулся, старик, не иначе?!
Я давно для прелюдий стара!
Поцелуев твоих мне не надо:
Отцвела лет уж тридцать сирень…
Ты как-будто сбежал с зоосада!
У меня же от сексу – мигрень.
Говорила, что, старый, промажешь,
Ворошиловский, сраный, стрелок!
Зуб последний во рту, а туда же…
Посмотри, как от старости взмок.
Вон, окошки-то как задрожали,
Не качай же кровать так, старик!
Где ты видел, чтоб бабки рожали?!
Что ж ты пялишь резинку на «клык»?!»
Запуржила окошко всё вьюга,
А старик всё старухе не мил:
«Где ты взял этот «шарик», подлюга?!
Снова в гости к соседкам ходил?!
Знаю, злыдень, я этих соседок!
Без бл..ей, ты опять одинок?!
Захотел новизны напоследок? –
Так, пожалуйста, - вот вам порог!
Что, козёл, вспомнил старое снова:
Потянуло в чужой огород?!
Ты давал же мне честное слово
Позабыть про соседок, урод!
Честь в замужестве не сохранили –
Погуляла по задницам плеть;
Мужиков побыстрей схоронили
И давай – на женатых глядеть!
Раньше был ты и нежным, и чутким,
В дни рожденья дарил мне букет,
Но сгубили любовь проститутки,
А прощенья предательству нет!!!
Прекрати, в заповедном не ройся,
Убери от греха срамоту!
Слышишь, ветреник, Бога побойся!
Говорю же: прикрой наготу!»
Старик: «Я не верю ни в бога, ни в чёрта,
Но со всеми бывает конфуз,
А тебя берегу от аборта:
Ни к чему нам с тобой карапуз!
Зря меня ты ругаешь, старуха,
И соседок напрасно клеймишь:
У меня же – любовь, не порнуха,
А ты мужу в постели хамишь!
Ты приснилась мне прошлою ночью,
Не такой, как сейчас, - молодой,
Видел стан ещё стройный воочию
И всё то, что не видел другой…
Счас лежишь предо мною нагая,
А какою была в двадцать лет!
Но люблю я тебя, дорогая,
И любовниц давно уже нет…
Все любовницы нынче – в могилах…
Да, не скрою: знал в бабах я толк
И пока, как-никак, ещё в силах
Свой исполнить супружеский долг!
Про свой долг ты давно позабыла
А ещё на соседок грешишь…
Но ведь раньше меня ты любила,
Как сметану голодная мышь!
Мы знакомы же с раннего детства,
Ты мне, Клава, почти что родня,
И давала всегда, без кокетства,
Потому что желала меня!
Помню: с мокрых, холщовых пелёнок
Чувств своих я скрывать не привык…
И скажу тебе даже спросонок,
Что мужчина - до смерти мужик!!
В чувствах нет моих искренних фальши –
В это миг меня лучше не трожь!
«Старый конь борозды…» – знаешь дальше,
А ты клячею старой зовёшь!
Ну так что же, а если – и кляча?!
Но душа-то ещё молода
И, как в прошлом, смеётся и плачет,
И желает любви иногда!
Не толкайся, супруга, руками
И ногами не надо шпынять:
Были раньше и мы рысаками!
Дай покрепче, родная, обнять!…
Кляча, значит, а Васька – не кляча?! -
Ты вчера ему рубель дала’!
Васька, может быть, любит иначе?!
Вот судьба-то с кем сдуру свела!
Ваське жить, знай, осталось недолго:
Он давно за тобою глядел!
Мой позор скроет в проруби Волга!
Значит, баста: супруг надоел?!»
В завывающей утренней стуже
Дед в сердцах одеяло сорвал,
Осознав, что супруге не нужен,
Как мужчина, достойный похвал.
Досыпает посёлок усталый,
Посветлел внеземной небосвод,
А у деда желанье пропало…
Со старухой встречать Новый год.
|
