Когда-то, что давно далекимъ стало,
Въ началђ восемнадцатаго вђка,
Все началось именоваться древомъ.
Мой пращуръ Минъ въ роду былъ первымъ;
По надписямъ сего мы помнимъ человђка,
Въ которомъ сердце жизни въ эту пору трепетало.
Однако образъ тьмой затмили годы,
Лишь имя звономъ перепаханныхъ полей
До здђшнихъ мђстъ дошло потеряннымъ привђтомъ.
Безсмысленно идти къ корнямъ за устарђвшимъ ихъ отвђтомъ
И будоражить властвующихъ тамъ теперь коней,
Которые застыли, словно въ рђкахъ неосвоенныя воды.
Увђренность мою не подтвердить,
Но я хотђлъ бы знать, что помнилъ онъ
О томъ, что на глазахъ его уничтожалось.
Ненужная обитель на костяхъ рождалась,
Гудђлъ въ лђсахъ чужихъ народовъ звонъ,
Котораго не смогъ мой предокъ приглушить.
Но незачемъ винить сейчасъ кого-то,
Хотя другая жизнь могла бы быть,
Не огороженная крестнымъ частоколомъ.
Ошибки древнихъ стали въ домђ нашемъ поломъ;
И, по нему ходя, его нельзя забыть,
Жизнь нашу создавая какъ по нотамъ.
Поэтому я просто поклонюсь
Тому, что помнимъ мы причалы;
Теперь имъ быть, какъ ни крути, всегда...
У нарисованной стђны пребудетъ вђчная ђда,
Которую изображенiе встречало
Гербовъ, по коимъ ужъ не такъ томлюсь.
|
