Год прошел и вновь в поход Гена Крохин нас ведёт. Август месяц обещал жаркие погоды. Дождь, однако, поливал, принося невзгоды. Невзирая на погоду, добрались до водовода. Там дороги нет совсем – ямищи да кочки, но «Урал» на радость всем нас довез до точки. Там, в руинах водовода переждали непогоду, в перекусе чай попили и, собрав свои байдарки, по Косью к Усе поплыли. Наш поход до Заостренной был довольно протяженный. В общей сложности немало нам сплавляться предстояло – по Косью к Усе проплыть и с Усою долго быть, в устье Заостренной чтобы оказаться, левой стороны берега держаться. Вверх по Заостренной километров сорок Крохин нам наметил за два дня пройти, а потом за сутки вниз скатится скоро и с Усы теченьем до Шарью дойти, по Шарью до «бочки», если что, подняться, там грибов и ягод впрок насобирать. Ну а если все же план наш не удастся, просто так сплавляться, чтоб не опоздать. Но в своих расчётах всё же ошибались – не учли мы скорость сплава по реке и ошибки эти тотчас же сказались. Я ж три дня болтался в утлом каяке. В целом наш маршрут несложный, по составу молодежный – двое Слав, соседей Гены, на байдарке шли отдельной, Гена взял с собой Андрюшу, что в походе плохо кушал, на каЯках я и Паша да еще Володя-старший, Вова-младший шёл на «Щуке», (я такой не видел штуки), Севу обучал науке этой лодкой управлять и в походе выживать. На маршрут пошли с Инты, по реке Косью. Чтоб добраться до Усы, мы гребли во всю. Дождик лил и мы продрогли. Пригодился тут коньяк. В ужин я разбил палатку и перевернул каяк. Наш ночлег на берегу за ночь дождь не раз нарушил – барабанный постук капель с удовольствием я слушал. Утро принесло погоду – солнце глянуло с небес и, пройдясь по небосводу, осветило ближний лес и деревню на пригорке. Облака поплыли кучей и куда-то делись тучи. По Косью прошли моторки и от них пошла волна, говорлива и вольна. Вдалеке видны леса. Поворот Косью скрывает устье, где течет Уса. Но туман на солнце тает и, куда не кинешь взор, открывается простор и краса земли уральской.
Как Иван за птицей райской брёл, искал её по свету, так и мы красОту эту ищем вдалеке от дома. Каждый раз по незнакомым и непройденным маршрутам мы идём по свету трудным, непроложенным путём, твердо зная, что наградой будет нам краса природы, а намучившись изрядно от изменчивой погоды, будет вспомнить нам о чём. Из Косью в Усу вошли все без исключения. Прямо там и начались наши приключения: шел я первым, а за мной мужики погнались. В перекус Володя с Севой Вовку ждать остались. Да и остальные медлили вначале. И решил я свой каяк к берегу причалить. Стал я спиннинг там кидать, встал на левый берег. Незаметно за рыбалкой пробежало время. Крохин в паре, Паша - вслед мимо проскочили, я кричал им, но ответ дать мне позабыли. Бросил спиннинг я в каяк, взял весло покрепче и рванул за ними так, как был близок вечер. Знал, что только до шести Генка обещал идти. Было пять без четверти – оставался час. Что-то, как тут не крути, разбросало нас. Я на мыс каяк направил, обогнул его, посмотрел на берег правый – нет там никого. Думал: прыть они набрали, далеко вперед ушли, там на левый берег встали. Видел – что-то есть вдали, чёрной точкою маячит, по волнам как мячик скачет. Правый берег я оставил, к левому каяк направил, долго шел до чёрных точек, хоть казалось, что чуточек. Наконец грести осталось метров двести – эка малость. Вдруг прозрачная вода показала близость дна – подо мной, как оказалось, мель повсюду простиралась. Берег левый – топкий, мелкий. Точка – кустик камыша. Ни Андрюхи нет, ни Генки и следов их ни шиша! Правый - каменный, крутой, лесом поверху заросший, много дров и вид хороший. Там и стал я на постой. Первым делом я дровишек заготовил на всю ночь, пусть кому-нибудь излишек пригодится так же точно. В банке из-под кофе воду вскипятил и выпил чай. Красный от заката воздух снял на Canon невзначай. Думал, что отстал от группы, но не видел никого. Думал, что какой я глупый и наказан я за то. С этой мыслью покаянной я в палатке ночь проспал, не замерз и, как ни странно, хоть костер горел исправно, никто меня не обогнал. Попил чайку, сжевал тушёнку. Блесну немного побросал и после нескольких проводок подъязка среднего поймал. Заснял я свой успех на плёнку и снова побросал блесёнку. Но никому ее не впарил. Потом подъязка я пожарил, поел, собрался и с восьми я стал усиленно грести. («А надо было ждать ребят», - теперь они мне говорят.) Я остров справа обошёл, прекрасный вид я там нашёл: у леса там была избушка, травой заросшая опушка, за нею – мощная гряда, высокий берег, словно стены. Бурлила там во всю вода и разливалась так степенно. Гранита глыбы нависали и видом мне напоминали стражей могучих на воротах. Их здесь поставила природа. Прошел я чудную красу, как будто вновь вошел в Усу, и вдруг увидел, оглянувшись, что слева, остров обогнув, протоки мощная струя вошла в Усу и там, возможно, сейчас ребята ждут меня. Что делать? Нужно все проверить. Я возвратился вверх опять. Полдня обшаривал я берег и так замучился искать, что дождь меня застиг врасплох. Короче, там я чуть не сдох, лишь сил хватило мне пристать и вынужденно ночевать. Пока я там искал ребят, под левым берегом плутая, спокойно мимо весь отряд, меня потерянным считая, прошёл вперёд и был таков. Зачем искать им чудаков?
К утру всё небо затянуло – посыпал дождик обложной. Пойти назад к Инте я думал, но рок назначил путь иной. Борьба с теченьем увенчалась моим фиаско. Я на риск решил поплыть опять сначала - каяк направил на Усинск. Опять прошёл избушку справа. Ворота. Каменных стражей. Уса меня несла исправно вперед. А дождь полил сильней. Вдали высокий правый берег открыл мне вид размытый изб. В надежде домыслы проверить – а все ль сюда мы добрались? пристал я к берегу. У дома бельё сушилось под дождём, а в доме двое с Адзьвавома сказали, что вчерашним днём прошли байдарки вниз, а следом, примерно сразу за обедом и «Щука» тоже вниз прошла. Что ниже будет остров Шар, за ним деревня Адзьвавом, где самый яркий крайний дом. Живёт в нём Виктор. Если сможет, мне обязательно поможет. Сказали, что от Адзьвавома примерно километров сорок до Заострённой мне грести и можно засветло дойти. Был я мокрый словно губка, но решил идти вперёд – вдруг на ближнем переходе Гена Крохин меня ждёт? Между тем погода рьяно ухудшалась на глазах – ветром волны разгоняло и усилилась гроза. Дождь хлестал как из ведра, но меня вперёд гнала мысль, что Виктор, если сможет, мне догнать ребят поможет. Незаметно остров Шар правым бортом пробежал. Вот и эта Адзьвавом, вот и яркий крайний дом. Вот и Виктор, но он болен. Дать моторку мне не волен. Мокрый так, что отжимай, я взмолился: «Выручай. Дай хоть высохнуть немного и опять уйду в дорогу. Дай поесть – набраться сил». Милость Виктор мне явил, был отзывчив, хоть не сразу. «Ты иди», - сказал. «На базу. Там Володю ты найдёшь – он и даст тебе, что хошь». Володя – нанятый работник. Он и столяр, он и плотник. Мой ровесник из Инты. Сразу перешли на «ты». Я развесил всё по стенам, он врубил четыре тэна – воздух в комнатах дрожал, из одежды пар бежал. Приоткрыл я окна, двери, чтоб немного там проветрить, суп с горохом похлебал, пожевал, хоть и немножко, жареных грибов с картошкой и через час во всём сухом я ушёл за молоком. Хлеб пекут здесь по заказу, да и разбирают сразу. Мне пришлось, как исключеньем, ограничиться печеньем. В шесть часов к реке пошёл. Развиднялось. Дождь прошёл. Ветер стих и ровной гладью подо мной текла Уса. Величавой гордой статью по-над ней росли леса. Под одной из сосен стройных третью ночь один я спал. Но теперь я спал спокойно. Утром рано-рано встал и, откинув прочь полОг, обнаружил – вязкий смог всё вокруг покрыл. Тумана было много. Постоянно падал он как дождик мелкий и густой. Усы не стало. Глохли звуки. Свет тускнел. Но меня вперёд толкала жажда встречи. Я хотел всех догнать до их ухода с устья выше по реке и в промозглую погоду вновь рванул на каяке. Было все же ощущенье, будто это наважденье – тишь и гладь воды молочной, скрытой облаком тумана, раздвигал веслом я точно привиденье из романа. Левый берег был невидим точно так, как берег правый. Впереди туман клубился как клубятся клочья пара от булыжников в парной, словно дымная завеса в кадре фотоплёнки старой сзади стлался за кормой. И ни тени, и ни света – всё вокруг белым-бело. Только шелест волн и нету в целом свете никого. Зябко. Холод пробирает аж до самых до костей. Но туман никак не тает и гребу я все быстрей. Время будто растянулось – час прошёл, второй идёт. То ли солнце не проснулось, то ли в тучах небосвод. Ветра тоже нет. Движенье выдаёт Усы теченье и весла ритмичный ход. Третий час прошёл и вот появился берег слева. Лес. Заливы. Островки. Справа - сквозь тумана стену не видать пока ни зги. Наконец к восьми часам солнца лучик появился, заискрился по волнам и туман весь испарился. Набежавший ветерок ласково дохнул и гадкий наваждения порок улетучился куда-то. Чудным образом Уса растеклась во все пределы и со всех сторон краса будто в бубен зазвенела. Это мне придало силы – я опять прибавил ход… Солнышко во всю светило, отражаясь в сонме вод. Потянулась справа отмель, вырос берег, весь в кустах, их сухие корни-комли, ощетинившись, торчат из воды как старый остов – это был тот самый остров, что тянулся далеко. Стало весело, легко, потому что плыть осталось, невзирая на усталость, километра три всего. В полдень солнце всё нагрело, хоть скрывалось то и дело меж плывущих облаков. Сухарями с молоком слабо голод утолил. Слава Богу! Я приплыл! Слева вырвалась струя завихрённая – это затекла в Усу Заострённая. На высоком берегу домики стоят, две моторки у причала выстроились в ряд. Жизнь неспешно здесь проходит. Лошадь жеребёнка кормит. На колах просохли сети. Куры на насесте в клети. В палисаднике картошка синим цветом расцвела. Щурит глаз хитрющий кошка, развалившись у стола. Земляника недозрелый тянет к солнышку бочок, распуская ус умело на растущий вверх росток. В кольях с банками плетень. Спит на солнышке кобель. Перевернутые сани. Приоткрыты двери в баню. Овцы. Несколько коров. Дровник полон свежих дров. На скамье сидит мужик, а над ним комар жужжит.
Обогнув струю искусно, я прошёл с усильем в устье. Отказался от общенья, несмотря на угощенья, уточнил, где поворот, что к ребятам приведёт и пошёл вверх по реке на любимом каяке. Два часа прошёл я так. Вижу – впереди каяк, в нём сидит Володя-старший. «Остальные все на марше. У меня болит рука. Крохин думает подняться и вернуться за два дня. Ты со мною или как?» - вопрошает у меня. Я бы мог вполне остаться, надоело так скитаться, кое-как в лесу питаться. Я причалил рядом с ним, рыбу в речке половил, четырёх поймал харьюзов и в коробке засолил. Молока опять попил и по речке вверх поплыл. До шести я шёл. Устал. Никого я не догнал и устроил там привал. У реки устроил ложе, чтоб никто не потревожил, много дров в лесу нашёл и развёл большой костёр. Незаметно ночь спустила чёрный пОлог. Всё вокруг в этот полог погрузилось, только неба полукруг блёстки звёзд порассыпАл – я почти что засыпал у речушки говорливой. Спать, однако, не пришлось. То ли мишка, то ли лось над рекой прошлись шумливо, а когда опять всё в мире стихло, громким стуком на напасть грудь моя отозвалась – сердце билось неритмично, с придыханьем необычным. Чтоб в живых мне там остаться, начал снова собираться. Ночь провёл я на реке, сидя прямо в каяке, и весло в руках держал. В тёмный лес глядел я в оба. То ль с испугу, то ль с озноба, но одетый я дрожал. Получив упадок сил, я фонарь свой утопил. Еле-еле посветлело, в путь отправился я смело, шёл примерно час и вдруг отпустил меня недуг – перевёрнуты байдарки на пологом берегу, «Щука» рядом на боку прислонилась к каяку, вверх в кусты тропа ведёт, где в палатках спит народ, под кустом - пустые каны, под клеёнкою стаканы и остатки от еды, в миске сложены грибы, рыба есть под маринадом и солёная с ней рядом (я и ту, и ту отведал – не дождался до обеда), для костра лежат дрова и подпалена трава, в пепле тлеет уголёк, а над ним и таганок, по сучкам висят припасы, только спрятаны колбасы, в сковородке потроха – будет славная уха. Хватит, думал я, халтурить и решил в тот день дежурить. До утра бродил в кустах и смородину искал, незадолго до подъёма завтрак я готовить стал. Слыша шум моих работ, просыпаться стал народ, я недолго объяснялся – где и почему скитался. Гена Крохин усмехался, потому что вслед за мной и Володя потерялся, не один, мол, ты такой. Потому моя провинность без последствий завершилась.
День же выдался на славу, и Андрей, и оба Славы, от жары поизнывали, но терпеть недолго стали, всю одежду покидали, невзирая на мошку, и запрыгнули в рекУ. Вслед за ними – Вова с Севой окунулись в речку смело, а потом и Паша с Геной искупались нагишом. Я в сторонке не остался, тоже в речке искупался. Всё жара не унималась, из-за леса надвигалась, серой и тяжёлой кучей закрывая горизонт, преогромнейшая туча. Стало ясно – дождь пойдёт. Вместе с тучей без конца ветер сильный поднялсЯ, и задвигался народ, слышен крик –«Гроза идёт». Крупные литые капли с плеском на воду упали, следом постуком печальным и по лодкам застучали, по кустам зашелестели. Еле спрятаться успели мы в палатках от дождя. Грянул гром, а перед ним засверкала молния. Мне ребята помогали, пока я палатку ставил, а потом все разбрелись. Какова, однако, жизнь? Шёл один, к друзьям стремился, пренебрёг теплом в гостях, всех догнал, с пути не сбился, поборол животный страх, у меня в палатке сухо – наступила расслабуха. Можно с легкостью вздохнуть и опять продолжить путь, несомненно, с коллективом легче тяготы тянуть.
Дождь стремительно прошёл и водой наполнил воздух. Босиком к соседям шёл И загнал себе занозу. На реку спустился вечер. Под восторженные речи Игроков картёжных наших В ужин я варил им кашу. Кое-как помыл все каны, перелив компот в стаканы. В общем, славно потрудился И в палатку первым смылся. Спал всю ночь без задних ног За все ночи, что не смог.
Заострённую как речку не сравнить с Шарью конечно – берега низки, пологи, перепадов нет, пороги очень редки были в ней, нет глубин и нет камней, чуть пройдешь и отмель снова, так что нам как рыболовам там рыбалка не пошла. Вот такие, брат, дела! И с грибами как назло, тоже нам не повезло – в межсезонье мы попали, изредка грибы встречали, переростки в основном и червивые притом. Молодых же было мало, а потом совсем не стало. Только лишь в конце похода дала слабину погода, шли во всю дожди грибные, нарастали молодые. О рыбалке, одним словом – часто были мы с уловом, правда, это как когда. Поднялась в Усе вода и в Шарью вода большая и рыбалка никакая – там, где были перекаты, в августе, в 2005, половили от души, а теперь ни с чем ушли. Иногда на радость нашу с рыбой был Борисов Паша, проклиная всё на свете, в заводинках ставил сети. Язь, подъязки, сиг и окунь попадались рыболову, что-то шло на пропитанье, кое-что солилось тайно, так что кан к концу похода полон был. Не для народа! Кое-где и понемногу средь травы была черника, налитая спелым соком. Рядом на кустах брусника зрела, розовея боком. На компоты, хоть помалу, Собирали и хватало. Изобилья ждать не стали и брусники впрок набрали.
Еще два дня стояли мы на месте – Нам путь дальнейший вверх не интересен. Ландшафт не изменяется совсем И глаз не привлекает наш ни чем. Ну, разве что осенними приметами – Желтеющими листьями, заметными На фоне тёмной зелени лесной Да паутиной, пересыпанной росой От утренних туманов над рекой.
От отдыха уже устали все. Решили – нужно двигаться к Усе. Нас в устье Заострённой ждала баня Володя-старший мучиться не станет - Уже все вышли сроки для возврата. На третий день мы двинулись обратно. По Заострённой вниз спустились И там Володя нас встречал. Для нас и баню натопили, И в дом хозяин приглашал. Мы в бане смыли всю усталость И по-хорошему мечталось: «Неплохо тут бы и вздремнуть, А потом продолжить путь», Но после перекуса все Сплавляться стали по Усе. Понемногу мы блеснили – Рыбу блеснами ловили. Паша щуку взял здоровую, Почти стосантиметровую. Я харьюзов взял штук пять, Свой рекорд побил опять – Чуть побольше килограмма Потянул один из них. Радость нас переполняла, Ну а Крохин вновь притих. Сколько блёсен не менял, Ни хвоста он не поймал. Так на рыбу осерчал, Что уплыл искать привал. Вместе с Пашей мы спешили Зафиксировать успех, Нас ребята окружили И Володя снял их всех. Паша всем нам рассказал Как он щуку доставал, Я делился вслед за ним Опытом своим: «Оно и раньше так не раз бывало, Шла рыба следом, но блесну не брала. Поставил я эксперимент И ценный получил ответ – Я перестал крутить катушку, Под тяжестью блесна упала тут же. В воде у берега лежала на камнях. Происходило это прямо на глазах – Свою добычу рыба забрала и в глубину проворно поплыла, лишь взбаламутила у берега песок. Её движеньем резким я подсёк. И выволок на берег тяжкий груз. Им оказался длинный хариус. Взвесил я его на месте – Потянул он кило двести. Ну - красавец, ну - гигант! Проявил и я талант!»
Как всегда при разговорах, с Пашей возникали споры. То, что носит меньше всех он, объяснял – ружьё везёт, ну а то, что нет успехов – Гена Крохин не даёт, потому что наперёд Гена Пашу не пускает, впереди он сам идёт и пугает много дичи, той, что стать могла б добычей. Гена Пашу упрекал в том, что сам тот отставал, то, что из чехла ружьё он за поход не доставал, всё рыбалке предавался. Впрочем, Гена зря старался – Паша при своих остался. Поучать других пытался, в перекус грибы варил, слишком много навалил, не мешал в процессе варки, получил одни пригарки. Ну, а при последнем сборе он притих, почти не спорил, потому что от меня получил он пендаля. Когда Гены нету рядом, всё командовать отрядом он по-прежнему пытался и до пендаля дорвался. Но прошла наука даром – я не похвалюсь ударом. У моста через Усу Ночевали мы в лесу. В день отъезда собрались, Но не ездили в Усинск, А с Усинска поезд ждали, после – вещи загружали мы совсем в другой вагон, в свой вагон не достучались, почему-то заперт он. С проводницей поругались За такие нарушенья. После – все без исключенья, Через пять других вагонов Добрались к своим местам, Встретили в пути знакомых, Много впечатлений новых Мы услышали. И там порешили - вновь в поход Мы пойдем на новый год.
Август 2007г. - ноябрь 2008г.
|