Люблю я дождь. Разгонит он народ. Лишь пузырится в лужах хоровод. Да сердце дышит светлою прохладой. Да комары забились в тёмный грот.
Лианой вьётся жёсткий виноград. Амур смеётся, он погодке рад. А если птица выпь воды напьётся, промокнет выпь до самых красных лап.
И я брожу средь скал, середь холмов. Я путник, я один, мне хорошо, оков я не ношу на сдавленной груди, мне хорошо, крути, гроза, крути!
Чу, кончен дождь, вон – ставни заскрипят, загонит люд - гусей, коров, ягнят. Зажгут огни, вновь сядут вечерить, им хорошо, так долго можно жить.
И я опять спускаюсь на луга, подальше от селений, где нога ступала пастуха, где ястреба полёт разрежет сумрак, где никто не ждёт.
Обрывками колышется трава, в глубоком небе стынет синева, и я клоню задумчиво главу, вдыхая степь, ползучую траву.
Вновь мир кузнечный жив передо мной, на копьях – росы, и щиты – стеной, и тишина колеблется и блеск подлунных глаз и дальних молний треск.
И сердце жмётся, ластится к земле. Земля тепла от прожитого дня, и бабочка ночная в резеде уныло обернулась на меня.
Блеснул звезды холодной дальний свет, и лёгкий росчерк молодых комет окрасил отдалённые хребты, и ночь пришла, и спать легли мечты.
Мечты уснули в вязкой тишине, покорно, что ж, уснуть пора и мне. Ползут туманы нежно и легко, парное разливая молоко.
Не так ли мы в спокойствии живём? - Под солнцем, проливающим дождём, и доживает всяк короткий век, и счастлив сим привольем человек.
И каждый говорит об этом мне, лишь молния трепещет в вышине грозы, а на былинке резеды, уж бабочка легла в мои мечты.
Сложила крылышки прозрачные, молчит, прикрыла усики от бед и от напастей, ни горя этой бабочки, ни счастья, лишь мерный блеск цветов - её магнит.
Так каждый проживает и молчит, а дождь стучит, а тёплый дождь стучит…
29 апреля 1994 г. Петродворец
|