Что есть и будет где, когда мы ныне…
Повсюду, глаз не отведи, - пустыня,
Скорбный край, араба здесь обитель,
Печали рок, бесстрастный времени хранитель.
Пески барханов зыбких, смело
Зов ветра бурею рождают,
И рать земную поднимают
На беспощадный страшный бой.
Светило тает сном в зените
И уступает марсу трон.
При звуках труб могучих гимна
Падет старик Иерихон.
Хамсин свободный, друг пустынь,
Игрок затейливый и плут,
Мошенник, храбрый пан и смут,
Один лишь друг и мне…
Где пилигрим найдет приют,
Хозяйки хлопоты, уют,
Быть может знает, донесет
Мой спутник, лизоблюд - верблюд.
В пути неделя на исходе,
Сума сгорела от тоски,
Барахтаются там в истоме
Остатки пищи и воды.
Ни зги опять на горизонте, -
Идти немало предстоит.
Увидеть стоит на восходе
Оазис жизни, шмер труды.
С ума схожу, как есть, но что же
Мерцает призрачно вдали?
Иль присный мой, казах ленивый
Решился встретить на пути?
Три странника летят навстречу
Сбивая в мыло круп коней.
Один из них гарцует шахом,
Другие скачут пободрей.
Со мною повстречавшись вскоре,
Раскланялись чин чином трое, представились.
Один, коня стреножив махом
Штабным в отставке генералом
Величать велел,
Другой – судьей посада,
Философом сказался третий.
Решили общим мы мирком
Привал составить вечерком, а крепким
Лихую жажду утолить,
И перед дальнею дорогой
Успешность сил восстановить.
Тогда не в меру любопытен,
Я генерала осаждал,
И о наградах непонятных
Причину живо вопрошал.
И молвил генерал ретивый:
«Как был тогда,
Есть быль сейчас,
Не сказки мой рассказ.
О том, что может быть не раз
Поведаю наказ.
Был трудный бой. Тогда
В чужом краю, поселке местном
Мы пребывали с миссией известной.
А что за цель была похода –
Творить добро и мир среди народа.
Печален был исход сраженья –
Мы потерпели пораженье.
И я был там, на поле брани,
Средь тел почивших братьев стыл.
Тогда мне белый свет постыл.
Один теперь – и в том ли честь?
Не знаю, праху прах теперь.
Их голоса – мне путь к спасенью,
Что без сомнений и преград
(не требуя взамен наград)
Ведет в пучине зла, лишений,
Единственный как перст, маяк.
Кто знал покой на этом свете
Отведал мудрость без вины.
Блажен герой, что жил и верил,
Солдатский долг отдав сполна,
Пустыню пятой стоп в кирзах измерив,
Не сдал ни пядь земли, стеною отстояв.
Поверь – в войне нет святости, того не стоит
Победу кровью орошать,
И кубок Пирров наполняя,
Стеклянными глазами к небу вопрошать».
«Да, правда в том»- тогда я восклицал,-
«Не для того господь на этом свете
Крупицу жизни всем нам дал».
Судья же только отрицал:
«Что правда – правдица порой.
Той правды – кто ее узнает?
Живем как в сказке, хлеб да соль,
Да рублик медный под полой,
А правду пусть законник бает.
В том сущность человека состоит
Чтобы войною, непременно, друг к другу по гостям ходить,
И хороводы за собою междоусобные водить.
Народ испорчен гуманизмом,
Нет места праведным в строю
В миру хватает оптимизма,
Краюху бы иметь свою…
И лишней смуты не пророча
Скажу вам прямо, не таясь.
Что там норма, суд, закон, -
Был бы вам судья знаком.
Снимая мерою одною
Багаж грехов у аналоя,
Богатым – средство, бедным – ряд,
Судьи наряд белей пред смертным.
Святым созданьем тот стал, чей
Вздох первый стал последним.
Справедливость – что? лишь слово.
В устах умелых это право, а для
Профана – доля, обязанность и только…»
Вступился тут философ:
«Все вы правы в чем-то, позвольте, вовсе спору нет.
Но как говаривал Петроний: «Habes – habeberis»,
Как не был бы хорош свой хлеб, чужой всегда глядит вкуснее.
Похоже, братец мой, судья, отменный вы фрондер,
Гораций в баре, в жизни – филистер.
Но в рассуждениях своих
Подобны вы Кандиду, что искал
Всем следствиям одну причину.
Чем воду в ступе болтунам толочь,
Спешу приказ вам доложить.
Есть цель – и вижу в том одно искусство
Счастливо надо жизнь свою прожить».
Наутро голову мою хмельную
Терзали думы – скакуны,
Ища причины, как и сколько вчера объелся белены,
Что было здесь вчера и кто в ответе, где мой верблюд,и, наконец, заметьте,
когда же обрету покой.
|
