Нас жарою Москва повенчала,
Плыл малиновый звон над рекой,
Но прощальная песня вокзала,
Так внезапно взмахнула рукой.
Потянулись дела фронтовые.
Без оглядки, в атаку, ура!
Пуля-дура, штыки удалые…
Грудь в наградах, в крови прапора.
Мне писала, что ждёт дорогая,
Я гордился любовью такой.
Но февраль, наши планы ломая,
Нас развёл роковою волной.
Мы сражались за правое дело.
Государь-император - отец…
Всё жестоким, коварным расстрелом
Растоптал большевистский подлец.
Севастополь, последний корабль
На прощанье даёт три гудка…
Ребятишки, какие-то бабы,
Офицеры другого полка.
Невозможно к России спиною,
Я смотрел на её берега…
И тяжёлой свинцовой волною
На погоны ложилась тоска.
А судьбе, так уж стало угодно,
Вновь свести нас от дома вдали,
В галлипольских болотах чахотных
Мы несчастными быть не могли.
Нас на Родину души стремили,
Только смерть, рановата пока,
И сильнее сжимались в бессильи,
Два неслабых моих кулака.
Жизнь катилась неправильным кругом.
Сел ненужный кораблик на мель.
А моя и жена, и подруга,
Так случилось, пошла на панель.
Я избавил её от мучений
На задворках турецкой земли.
Пусть у Бога не будет прощенья,
Я любимую сам застрелил…
Ничего не осталось на свете…
Этот лист, да патрон в револьвер…
Всех простил я, на этой планете…
Ухожу… Боевой офицер...
|
