Пластика
Солью моря растворяется
плоскость мыслей.
Числа
скачут на ипподроме модификаций
проистекающего.
Не надо бояться
расплавиться под лучами,
упавшими в линзу души.
Причалив
к самому себе.
Полемика
Чувствую ли я?
Или чувствует мною кто-то,
незнакомый сознанию дня.
Живу ли я?
Или в болоте
прозябаю, любя не то и не так.
Моя семья –
небо
да лоскут земли в поле зренья,
братья сомненья
да сестры ответчицы молчаливые
мнением праведным.
Поглощение
Отражение в зеркале,
как идеальное состояние небытия
с элементами присутствия.
Фотографический оттиск,
как остановка вечного хаоса
восприятия.
Но в наших глазах поиск,
жажда цвета и красок,
чувство,
чувство незавершенной гармонии.
Что может быть приятнее
этой паучьей симфонии.
Погружение
Вычленяю сердцевину волны
и укрываюсь с головой
в дрожащий столб огня.
Это море, горит,
в это море впадает моя душа.
У расстрельной стены
капли воды на рукавах
души
обжигают взгляд палача.
Его имя – моя страсть.
Для меня
танцует бессмертный Вакх,
для меня
ночная свеча
луны
разбивается
в прах
золотых мгновений.
Неуловимое
Тихо, тихо крадется музыка
между асфальтовых пастбищ,
бетонных громад
и горячих котлов заводов.
Такая грустная,
еле уловимая мелодия,
словно увядший сад,
оплакивающий былую роскошь.
Город,
он ведь не терпит
тонкого звучания,
он пожирает чувственность рощ
шафрановой осени,
он обезглавливает лесное журчанье
июльских ручьев,
он прессует узоры январского льда
в месиво ржавых дорог.
Тихо, тихо таится любовь
между нот.
Кто поймает слухом,
прижмет к нутру
россыпь
эфирных звуков
на черном ветру?
Проникновение
Трещат небеса колокольным звоном.
Так плачет память,
что прописалась в сырой земле.
Рождение гарантирует смерть.
Время течет по наклонной
с ускорением в каждый новый расплавленный
год, изжитый до косточек.
Если смотреть
постоянно назад,
то не заметишь почерк
настоящего,
если желать всегда наперед,
то настоящее,
лишь призрачным очерком
разглядишь
в озере мутном.
Дыхание жжет
остротою приправ
жизни,
только в сейчас сиюминутном.
Слияние
На каком расстоянии
от моего сердца
твоя глубина?
Где тот предел,
за которым
рушатся твои стены?
Ты влюблена
в состояние
невесомости,
но я хочу твердо познать
веру
в завтрашний день,
неделимый для нас.
Я хочу видеть в тебе
больше,
чем эти пять чувств
способны мне дать.
Я хочу тоньше
ступать
по талому льду на свет
твоих грустных
глаз
и придать им
блеск солнечной груши
в легендах лета.
Постижение
Ядовитой смолой
извечных поисков
смысловых ориентиров
проедена кровля сознания.
Что за мной?
Что предвидится?
Знание и незнание,
где граница созревшего мира
в моем взгляде?
Полночная лира
так скупа на сон,
а рядом
никого, кто бы мог рассудить
монолог достоевско-толстовского кроя.
Я влюблен
до ветрености,
до безбрежности,
в то, чтобы жить
на ножах вопросительности,
обретая
по капле вопроса
в себе
спасительную
безответность
для надежды.
Прохождение
Идти к красоте
через боль мира.
Оставлять след между строк
демоническим почерком ночи.
В обличье сатира
подавать на обед урок
эллинской мудрости,
и даоской обесточенной,
но совершенной энергии.
Идти к прекрасному
через обыденность, глупость.
Принимать вдохновение веры
в огне и музыке,
без масок,
обглоданных бледным
солнцем
искусственных чувств.
Претворение
Ты видел живой океан неба
в преданиях августа?
Ты слышал молитву крылатых дождей
В сентябрьской келье?
Если нет, тебе моя жалость
будет к лицу,
если да, не стой у дверей,
заходи,
ключ в замке.
Мгновенье.
Мы проверим
памятью наши сердца,
и если огонь не погас,
мы способны ко многому
на Голгофе
творческого креста.
Вылезай из берлоги,
подари мне свое вдохновенье.
|
