Мефистофель и Фауст

Мефистофель и Фауст
(Поэма)

Мефистофель:

– Народности германские,
романские, славянские,
индийцы, монголоиды,
семиты и негроиды

плодятся, размножаются,
страдают, наслаждаются.
И свято верят, умники,
что их геоид – уникум.

Ан нет! – полны галактики
планет такой схематики.
Они в «ангарах» собраны
и к жизни приспособлены.

Земля имеет атомный
котел, внутри упрятанный.
Ее перемещение –
итог котла «кипения».

Галактики ж сцепляются
«полями» и вращаются
в Творения конструкции
без сбоя и деструкции.

И всё – до крохи – сущее,
полезным быть могущее,
все Мирозданья жители –
во власти Вседержителя.

И все фундаментальные,
глубинные, сакральные
познанья о материи,
эпюры инженерии

прошиты, прошнурованы,
надежно сброшюрованы
в талмудища толстенные –
веками неизменные.

Фауст:

– Когда нет жажды знания,
стремления, дерзания,
то жизнь – скучища смертная,
мякинная, инертная.

И в чем профит Творения,
цель Божеского бдения?
Раз нет нам неизвестного,
то нет и интересного.

Мефистофель:

– Что ж, мнение резонное.
Хоть не беспрекословное.
Природы постижение
достойно уважения,

но есть гуманитарные
законы архитайные.
Доктрины важной знание
тебе дам в назидание…

К большому огорчению,
мы все без исключения
созданья подневольные,
несчастные, юдольные.

И цель у Вседержителя –
от Мирозданья жителей
добиться не диковины,
а сущей пустяковины –

чтоб распри не чинили мы
и ближних возлюбили бы –
по сердца побуждению,
а не по принуждению.

И кто не побуждается
умерши, вновь рождается –
раз сто, а то и более,
сообразуясь с долею:

то низкой тварью всякою –
козлом, котом, собакою,
а то в людском обличии.
Такие уж обычаи.

И ты, мой друг, состаришься,
преставишься, направишься
в порядке экзекуции
в горнило эволюции,

пополнив «по сценарию»
семейство… пролетария,
где брань с утра до вечера,
а есть и вовсе нечего.

Но самое трагичное,
что всё познанье личное
у тех, кто вновь рождается,
из памяти стирается.

Поэтому родившийся,
в путь жизненный пустившийся –
хоть правда в том суровая –
по сути – личность новая…

Фауст:

– Да, новости прискорбные.
А как же все церковные
побасенки о ценности,
предвечности, нетленности

душ наших человеческих?
Мне от твоих «отеческих»
нравоучений муторно.
Уж как-то все запутано.

Мефистофель:

– Вот в том-то и оказия:
«нетленность» – не фантазия.
Душа, тебе дареная –
вещица подзаконная.

Жизнь тела завершается –
душа освобождается.
Гнить телу на погостике –
душе висеть на гвоздике

у Господа до времени
в складской пыли и темени.
Но что тебе от оного
порядка заведенного?

Зачем сюртук покойному,
любви червей достойному?
Тут прок креста надгробного
весомей гардеробного

наряда, пусть, красивого,
а то и несносимого.
То, что одним утрачено,
другому уж назначено.

Фауст:

– Скажу тебе по совести,
что вижу в этой повести
пугающие странности
и дефицит гуманности.

Смесь спорных норм этических
и строгих мер физических.
Неужто всё так схвачено,
подмято, одурачено?

Что сам ты хорохоришься?
Иль думаешь – помолишься
и тут же за усердие
сподобишься бессмертия?

Ты – богохульник злостнейший,
а ходишь с миной постнейшей.
Под маской попечительской
таишь оскал мучительский.

Мефистофель:

– Представил схему Мира я
тебе и констатирую,
что много непонятного,
а то и неприятного,

в ней даже для ученого,
в науках искушенного.
Вот ты – ума солидного,
а косен до обидного.

Являешь верх дотошности,
а допустил оплошности –
не распознал Учителя
под маской попечителя,

от гонору излишнего
не возлюбил ты ближнего –
пусть нрава он прескверного
и полон духа серного.

Фауст:

– Мессир, твои реляции –
на грани провокации.
То говоришь загадками,
а то казнишь нападками.

Прости за вспышку дерзости
и мне для пущей верности
все ж растолкуй детальнее
ты это знанье тайное.

Мефистофель:

– Душа – казна несметная,
копилка заповедная.
Страна, семья, профессия,
церковная конфессия –

все эти обстоятельства
привносят в душу качества
в большом разнообразии.
Лишь дай простор фантазии

и сам представишь явственно
диапазон всех нравственных
оттенков, разновидностей
в веках рожденных личностей…

Но вижу, пояснения
не дали разумения.
Понятнее попробую
подать доктрину новую…

Душа – объект строительства,
Господнего водительства.
А личности – работники:
каменотесы, плотники…

От самого рождения
без дня отдохновения
стучащие, сверлящие,
кроящие, лудящие.

Подобная концессия –
метафора, поэзия…
Отбросив околичности,
скажу, что всякой личности

в обязанность вменяется
хоть чем-нибудь… «прославиться» –
бесстрашием – солдатику,
проворством – акробатику,

радением – правителю,
премудростью – мыслителю.
И если так случается,
душа обогащается

бесстрашием солдатика,
проворством акробатика,
радением правителя,
премудростью мыслителя.

Они давно в могилище,
душа же – в полной силище!
Готова к трансформации
в иной реинкарнации.

Фауст:

– Толкуешь увлекательно…
Кому же окончательно
достанется «исподнее»
сокровище Господнее?

Мефистофель:

– Душа, мой друг, достанется
тому лишь, кто «прославится»
любовью к ближним истинной.
Сей вариант единственный.

А душу получившему,
план Божий завершившему
в награду за усердие
даруется… бессмертие.

1998